А потом был поход Наполеона на Москву, и крошечная армия Саксен-Веймарского герцогства влилась в Великую армию и вместе с ней летом 1812 года двинулась на Россию. Для Марии наступило время тревожного ожидания. Как-то раз в декабре 1812 года Мария Павловна стояла у окна и видела, как к почтовой станции напротив дворца подъехал странного вида возок — легкая коляска, поставленная прямо на сани, и из него вылезли два французских офицера — один маленький, толстый, другой — худой и высокий. Лошадей перепрягли, и офицеры уехали. Это были Наполеон и бывший посол в России маркиз Коленкур. Они возвращались из русского похода...
А следом пришла русская армия, приехали император Александр, другие братья Марии, потом — ее мать, сестры. Все они часто наведывались в Веймар — там всем было так хорошо... Шли годы. В 1828 году муж Марии стал великим герцогом, а она — великой герцогиней, полновластной хозяйкой Веймара... К этому времени она, пересаженное деревце, уже вросла в немецкую почву Веймара, пропиталась его духом, стала для немцев своей. Великий Шиллер как-то сказал: «Наше отечество там, где мы делаем людей счастливыми». Это сказано как будто про Марию. С ней дружил Гёте, писавший: «Я знаю герцогиню с 1804 года и имел множество случаев изумляться ее уму и характеру. Это одна из самых лучших и выдающихся женщин нашего времени и она была бы таковой, если бы и не была государыней». А Гёте хвалил не всех женщин подряд... Он умер в 1832 году и был похоронен в герцогской усыпальнице, вместе с Шиллером, скончавшимся в 1805 году, и своими коронованными друзьями...
Мария Павловна жила еще долго-долго. Она умерла в 1859 году, испытав в своей жизни страшное потрясение 1848 года. Тогда революция охватила всю Германию, и герцогство чуть не погибло в ее пламени. Оказалось, что вся щедрая благотворительность герцогини, все ее «ссудные кассы», школы для бедных, все ее искренние заботы о нищих, детях бюргеров — ничто в сравнении с бесами революции, вселившимися в души вчера еще кротких веймарцев. Тогда впервые была предпринята попытка провозгласить Веймарскую республику. Потом в 1919 году это словосочетание, после заседания Всегерманского народного собрания в Веймарском театре, станет известно всему миру. Кстати, позже совсем рядом с Веймаром будет построен Бухенвальд...
После смерти в 1832 году великого Гёте, «германские Афины» поблекли, утратили блеск интеллектуальной столицы Германии. Веймарский двор — этот «Версаль в малом виде» — перестал быть таким притягательным для интеллектуалов, как прежде. Гостям, приезжавшим в Веймар — перекресток дорог в Германии, — беседа с глуховатой герцогиней порой казалась скучной, хотя она по-прежнему была умна, деликатна и воспитанна. Карл Фридрих (по прозвищу Кикерике), от которого Мария имела двух дочерей и сына, выглядел нелепо рядом с ней и оставлял по себе у гостей тяжелое впечатление. Француз Барант писал в 1835 году о нем: «Великий герцог более чем неумен: он зачастую нелеп и не знает меры. Мне было и раньше известно, что его речь странна и несвязна. Меня предупреждали о тех неприятностях, которые он постоянно причиняет великой герцогине, тонкий вкус и благородные манеры которой он постоянно оскорбляет».