Палатине Венгрии (таков стал ее титул) Александре Павловне в Вене пришлось несладко — при дворе ее почему-то странно невзлюбила императрица Мария-Терезия, ее свекровь. Она досаждала невестке мелкими уколами, болезненными для дочери русского императора. Некоторые считают, что Мария-Терезия была недовольна тем ошеломительным впечатлением, которое Александра произвела на ее мужа, императора Франца II, — по внешнему виду, манерам, речи и другим неуловимым чертам она была как две капли воды похожа на первую и особенно любимую жену императора Елизавету Вюртембергскую, умершую в 1790 году. Это и неудивительно: императрица Елизавета приходилась родной сестрой Марии Федоровне — матери Александры и, соотвественно, палатине родной теткой. Поэтому Мария-Терезия опасалась, как бы своеобразная «реинкарнация» покойной Елизаветы в облике Александры Павловны не доставила ей серьезных проблем в отношениях с мужем. Однако молодожены не задержались в Вене, а поселились в Венгрии и чувствовали там себя совсем неплохо. Считается, что Александра даже посоветовала мужу, который утверждал венгерский флаг, включить в него, вместе с белым и красным цветом, также зеленый — Венгрия покорила петербурженку своей буйной зеленью. Но не долго она прожила в этой благословенной стране. Восемнадцати лет от роду она умерла после тяжелых родов. Ей сделали кесарево сечение, извлекли живую девочку, которая через час умерла, а через девять дней умерла и сама Александра. Говорят, что два курьера столкнулись на русско-австрийской границе: один вез в Петербург императору Павлу депешу о смерти его дочери, а второй спешил в Буду, чтобы известить палатину Александру Павловну о внезапной кончине ее отца. Александру похоронили в склепе, в особой часовне в селении Урем, под Будапештом. И она, в сущности, и до сих пор не обрела покоя — предчувствие ее отца, императора Павла I, оправдалось. В 1811 году прах Александры, из-за угрозы прихода французов, перевезли в Буду, потом вернули в Урем в 1812 году. В 1838 году, из-за наводнения на Дунае, снова увозили на время в Буду. Перед Первой мировой войной гроб вскрывали, и с головы покойницы исчезла корона. В 1977 году любознательные венгерские ученые перевезли мумифицированное тело русской великой княжны в будапештский Институт археологии, где обнажили его, сняли одежду, украшения, при этом почему-то изучали прах Александры как останки неведомого первобытного человека — детально и бесцеремонно. А затем это тело долго пролежало в квартире археолога И. Кисели, и он показывал его своим любопытствующим гостям, разворачивая покрывало, которым было укрыто тело, прямо на полу, в своей гостиной, перед камином! После этого тело несчастной палатины, завернутое в ковер, на такси отвезли опять в склеп часовни Урем, где в 1981 году какие-то негодяи вскрыли не охраняемую никем гробницу, ограбили ее, при этом оторвали у тела руки с кольцами на пальцах и унесли с собой. Тогда, весной 1981 года, было решено перезахоронить тело в фамильном склепе Габсбургов в Будапеште, где был похоронен Иосиф. Теперь многострадальный прах вновь хотят перенести в часовню Урема. Когда же это кончится? Почему молчит Россия? Разве Александра не русская великая княжна?
Прасковья Жемчугова: последняя роль
3 февраля 1803 года графиня Шереметева, знаменитая Прасковья Ивановна Жемчугова, родила сына Дмитрия, и тотчас ею овладел панический страх. Она страшно боялась, что новорожденного могут похитить или убить...
Прасковья Ивановна тревожилась, когда из соседней комнаты, где лежал малыш (роженица была при смерти), не был слышен его плач. А потом, охваченная паникой, она потребовала от мужа, чтобы тот выставил у дверей детской охрану... Это не было истерикой. Параша знала, как поступают с выблядками — детьми помещиков от крепостных девушек. Их выносят на задний двор и отдают какой-нибудь крестьянке из дальней вотчины, и вскоре они умирают без ухода или — если выживают — сливаются с серой массой крепостных. Возможно, так поступали и с прежними детьми Параши от графа Николая Петровича Шереметева. Но на этот раз она не молчала — ее брак с графом был тайным, но вполне законным, и родившийся сын Дмитрий по праву был его единственным наследником. Так что Жемчуговой было чего опасаться...