Бахтияр покачал головой:
– Мне не жаль их. Великие свершения во имя Бога-отца справедливы.
Я просто рассвирепела:
– Послушай, Бог-отец, как и Богиня-мать должны быть за добро! Бог-отец строже нашей Богини, конечно, но… это не даёт во имя него права резать людей. Ни в каком виде!
– То есть, во имя величия своей страны и своего рода я не имею права жертвовать жизнями?
– Ты не имеешь никакого права на это! – Вскричала я, – У меня сердце кровью обливалось, когда я думала о том, сколько людей, недостигших даже двадцати лет, погибнет, а ты просто обрекал их всех на гибель во имя того, кто, по идее, должен нести добро!!!
– Женщина, – Устало произнёс он, – Ты глупа.
У меня аж челюсть отвисла. Я чинно произнесла:
– Большое спасибо за беседу, Ваше Высочество, я достаточно поговорила с Вами и больше не вижу смысла держать Вас в тюрьме. Скоро будет подписан документ о Вашей казни. Счастливого воссоединения с Богом-отцом.
К моему удивлению, Бахтияр рассмеялся мне вслед:
– Бог-отец сохранит мне жизнь, – Произнёс он, когда я уходила, – Вот увидишь.
Глава 10.
– Итак, я выношу на рассмотрение казнь его Высочества принца Бахтияра, – Отчеканила я.
Советники посмотрели на меня с нескрываемым удивлением. Первым нашёлся сэр Бэрримор и, конечно, он возразил:
– Ваше Величество, не думаете ли Вы, что живым принц будет куда полезнее, чем мёртвым?
Я отрицательно покачала головой, конечно, готовая к подобному доводу:
– Я считаю, что принц крайне опасен, и, более того, он может представлять куда большую опасность, чем его отец, если сядет на трон.
Слово взял самый молодой советник, лет тридцати, от которого я поддержки никак не ожидала:
– Естественно, он может быть опасен, и, более того, слухи о его жестокости и авторитарности ходят уже давно. Тем более, он умён, как полководец: в свои двадцать шесть лет принц руководил многими сражениями, и руководил ими успешно. Он действительно может быть полезен живым, но перевешивает ли это угрозу, которую он собой представляет?
– Я считаю, что нет, – Ответила я, – Я имела несчастье вести с ним политические беседы, и заявляю, что он действительно религиозный фанатик, думающий о том, что он вершитель судеб. Поскольку Бахтияр – старший сын короля, очень велики шансы, что он займёт престол. Я считаю этот риск неразумным.
Начались жаркие дебаты. Многие советники считали, что Бахтияра можно использовать для шантажа, в принципе, никогда больше не выпуская его из камеры. Другая часть считала, что стоит проявить милосердие Богини-матери, сыграв в честную игру с королём Манучером, и выиграть настоящий мир, основанный на благородном решении. Но, к слову, постепенно брала верх ещё одна часть советников: именно те, кто придерживались моего мнения и считали, что цену за войну Вайолину стоит заплатить, а мёртвый Бахтияр безопаснее, чем живой. Поскольку мнения разделились, решение зависело только от меня, но, уже подумав о просьбе подготовить указ о казни, я… не смогла этого сделать:
– Я изменила своё мнение, – Твёрдо произнесла я, – Пока принц будет более полезен, оставаясь живым, но, конечно, из камеры он выйти не должен ни при каких обстоятельствах. О том, чтобы отпустить его не может быть и речи, но принять решение о казни мы всегда успеем. Пока я сохраню ему жизнь. Вы можете быть свободны.
Но, конечно, в этот момент я думала совсем не о политике…
Пока я не успела опомниться, ко мне подошёл самый пожилой и, возможно, самый рассудительный представитель палаты лордов:
– Ваше Величество… гм… – Собирался с мыслями мужчина. Я терпеливо слушала, – Я хотел бы обсудить с Вами один щепетильный вопрос наедине, если Вы позволите.
– Позволяю, лорд Густав, – Произнесла я, – Присаживайтесь в кресло и обсуждайте.
Он поклонился и присел в кресло. Мужчина барабанил пальцами по столу, ожидая, когда другие советники покинут кабинет. Он явно нервничал, озираясь по сторонам и почти не глядя мне в глаза. Что, чёрт возьми, он хочет обсудить?!
– Ваше Величество… – Почти прошептал он, – До меня дошли слухи… довольно… любопытные.
Я буквально похолодела:
– Слухи какого рода? – Как можно твёрже спросила я.
Бог мой, неужели дело в Эрике?..
– Один человек сказал мне… словом… Что его Высочество прямо предложил Вам союз.
– Что Вы, Ваш источник ненадёжен! – Опровергла я, – Он говорил в камере обо всяких глупостях, уж никак не о делах государства.
– Но я не говорил о том, что он предлагал Вам политический союз.