– Изабелла, скажи, я сильно напугал тебя тогда, в первый раз? Когда только предложил тебе руку и сердце?
– Нет, что ты, – Отшутилась я, не глядя ему в лицо, – Мне каждый день делают предложение принцы, которых я вижу в первый раз!
– Я серьёзно, – Он резко остановился, и я чуть не споткнулась, но крепкая рука удержала меня, – Посмотри на меня. Я сильно тебя напугал?
Я взглянула жениху в глаза, и все шутки мигом испарились:
– Да… – Только и смогла вымолвить я.
– Я не хотел этого, – Произнёс Бахтияр и отвернулся.
Я ждала продолжения, но собеседник молчал. Я решила подогнать его:
– И…
Он вздохнул, потёр шею и растерянно посмотрел на меня:
– И я должен объясниться. В моей стране принято делать предложение девушке сразу, как только почувствуешь, что искренне хочешь этого. И, стоило мне захотеть разделить с тобой жизнь, я предложил тебе руку и сердце без колебаний. Но, знакомясь с вашей культурой, я узнаю, что вы придерживаетесь другого подхода: нужны бессмысленные разговоры и прогулки за ручку. Я не понимаю этого, но принимаю. Теперь я не буду так напорист. Если тебе нужны разговоры – они будут. Прости, что не понял этого раньше и напугал тебя.
– Ох, Бахтияр…
Мы переплели пальцы и поцеловались на глазах у всех придворных. Казалось бы, я должна радоваться, что он принимает мою позицию и хочет угодить, вот только…
Что-то в его пламенной речи меня смущало, а именно отношение к разговорам как к «чему-то бессмысленному». Проклятье, неужели я одна в этом мире думаю, что нельзя связывать жизнь с незнакомцем по первому зову сердца?! То ли я слишком скучная, то ли мир сходит с ума…
– Ты не так уж сильно и напугал, – Пробормотала я, отрываясь от его губ, но продолжая обнимать мужчину за шею, – Но, скажи: неужели тебе самому не интересно поближе узнать меня, прежде, чем решаться на подобный шаг? Хотя бы узнать, кого ты берёшь в жёны?
– Поверь, я и так отлично узнал тебя, – Игриво, по-кошачьи улыбнулся он.
– И что ты… – Я опустила глаза и отступила на шаг, снова беря его за руку и становясь рядом. Мы продолжали прогулку, – Что ты узнал обо мне?
– Я знаю тебя лучше, чем ты сама знаешь себя, – Произнёс он.
– И что ты видишь во мне?
– Моя невеста – невинная душа.
Услышав эти слова, я крепко задумалась.
С одной стороны, приятно, что он считает меня невинной душой. Если подумать, то я стараюсь думать о подданных, о близких, о советниках, и никому не делаю зла.
Вот только… способен ли человек, принявший на себя руководство страной и победивший в войне, быть «невинной душой»? Невинна ли я? Уж точно, нет.
– Я не невинна, – Вдруг пробормотала я, – Физически.
Он остановился, как вкопанный. Я пожалела, что огорошила его этим, но правда бы всё равно всплыла рано или поздно. Уж лучше сейчас.
– Это произошло давно и против моего желания, – Пояснила я, – Я никогда ещё не хотела быть с мужчиной, но… была.
– Тебя… словом… – Он мягко сжал мои пальцы, будто поддерживая меня и давая понять, что не осуждает, но не решаясь произнести то, что со мной сделали.
– Меня изнасиловали, – Сама произнесла я то, что до этого держала в строжайшей тайне, – Это случилось, когда мне было шестнадцать лет. У нас в конюшне работал конюх, и отец был недоволен его работой. Он поручил мне лично проследить, как человек обращается с лошадьми. Я сама заметила множество недочётов в уходе, о чём прямо сказала слуге. Сказала, что это никуда не годится, и он может искать себе новую работу. Тогда он начал упрашивать меня дать ему ещё один шанс, говорил о больной жене, о дочери, которой нужно получить образование… Он сочинял эти сказки до вечера, и я не заметила, как в конюшне мы остались одни. Я была непреклонна: сказала, что мне жаль его жену и дочь, но животные не должны страдать. Я очень люблю животных, к слову. А потом… он… он…
– Ему сошло это с рук? – Мягко спросил Бахтияр, касаясь рукой моей щеки.
– Да… – Пробормотала я, – Наутро его и след простыл, ни вещей, ни его самого во дворце уже не было.
– Но твои родители знали его имя, знали фамилию! – Вдруг вскричал он, – Они должны были найти его и кастрировать!!!
– Я не сказала им.
Бахтияр ошалело уставился на меня. Я продолжила:
– Как я могла опозорить себя и свой род на всю страну, чтобы досадить какому-то конюху? Как я могла сказать отцу, что так подвела его? Я осталась в конюшне по своей воле, я должна была быть осторожнее… Я сама сплоховала, и некого в этом винить, – Подумав, я продолжила, – Поэтому я не влюблялась, поэтому меня давно не интересовала близость с мужчиной. Я боялась. Я просто боялась, что ситуация повторится.
Я опустила глаза. Мы замерли в молчании, которое я сама и прервала: