На гордом лице лесного царя отразилось недоумение пополам с возмущением.
— Муж, что ни разу не держал в руках оружия? Мыслимо ли это? Магия, конечно, полезное занятие, но не слишком достойное короля, — эльф не понимал, почему она смеялась над ним. — Я не так воспитан и не смогу проводить дни в безделье, — сказал Трандуил, все ещё надеясь, что с оружием в руках ему удастся бежать. Но Ксанис оборвала эти размышления и развеяла и эти надежды:
— А теперь спать. Утром я уйду на молебен великой Ллос, а ты не вздумай бежать. Дворец окружён оградой, а покои заперты. И охрана сильно зла на тебя за то, что ты убил моего кузена, — припугнула его она.
Наутро и впрямь было тихо. Правда, и утра никакого не было, все та же мгла и темнота; на Трандуил чувствовал себя выспавшимся и отдохнувшим. Он все же высунулся из покоев и принялся изучать соседние.
***
Кровь рофа текла с алтаря, запекаясь на каменных плитах пола, жрицы возносили к богине последние молитвы. Осталось не более получаса и она сможет вернуться домой. Все эти массовые мероприятия в церкви не слишком нравились Ксанис. Особенно необходимость общаться с рядом личностей. Матерь шестого дома, Фелинцин Тор’ана, как всегда, действовала на нервы. Последняя очень хотела попасть в основной круг парламента, от которого ее отделяли лишь головы матери Ксанис и её самой. Пока мать была тяжела и носила дитя — она была защищена от вызова на дуэль. Но после… Ребенок должен родиться в конце осени. А уже в начале зимы будет очередное празднество, где эта облезлая самка василиска сможет вызвать ее мать на поединок. И кто победит, Ксанис не могла ручаться. Ее мать опытнее, но ей уже больше четырехсот. Это возраст. Тем более, она ещё не успеет восстановиться после беременности и родов. А Фелинцин всего шестьдесят… Она молода и полна сил. Ксанис надеялась, что та сама забеременеет до зимы и не сможет участвовать. Хотя и понимала, что такова вероятность крайне мала: эта тварь рассчитывала как раз на слабость противника.
В общем, домой она возвращалась задумчивая и нервная. В качестве успокоения хотелось чего-то эдакого, но… Из кандидатов был только белый альв, а согласится ли он поласкать её губами и языком — далеко не факт.
Никто конечно не отменял методов убеждения, но… Насильно в постели можно добиться только разве что беременности, но Ксанис не хотела пока детей. А удовольствием подобный секс не был бы не только для альва, но и для неё. Но попробовать стоило.
На удивление, альва она обнаружила не в покоях, а в коридоре около них. Это вызвало глухое раздражение: и куда он прется, когда сам жаловался, что ничего не видит? Да, газовые светильники тут были, но альв понятия не имел, как их зажечь, поэтому бессмысленно водил руками по стене.
— Что ты делаешь? На этой стене ничего нет.
Он задел ее и отдернул руку, боясь нового выпада. Она затащила его внутрь.
— Я не могу сидеть просто так, мне нужно знать… Если бы твоя дружина показала бы мне, где они тренируются…
Ксанис оборвала его, сказав, что о подобном не может идти и речи:
— Если хочешь, я принесу тебе несколько книг, будешь изучать наш язык, — предложила она. — И не зли меня больше сегодня.
Альв печально сел, вернувшись на свое место, как побитая собака, но прежняя живая и не скованная местными обычаями наглость скоро вернулась к нему, и он вновь подошел поближе.
Сама же девушка глубоко ушла в свои мысли и размышления. Выхода из нагнетающейся обстановки она не видела. По крайней мере, такого, при котором ее матери не нужно было бы участвовать в этом самоубийственном мероприятии.
— Что тебя опечалило, госпожа? — неожиданно для Ксанис раздался вопрос альва.
Смысла укрывать от того свои опасения девушка не видела, потому коротко поведала ему о своих соображениях.
— Дуэли между женщинами! Как можно! — возмутился Трандуил, что было очередной глупостью в духе того, что эллет должна давать жизнь, а не отнимать. Потом сел рядом, взяв ее руку в свою. — Может быть, ты решишься бежать отсюда вместе со мной. Я вижу, что нравлюсь тебе (тут он был неисправимо уверен в собственной неотразимости), и наверху ты была бы свободна от этих жестокостей. Ты бы могла научить нас новому, хотя, вести себя пришлось бы скромнее…
— Ты смеёшься? Ты не понимаешь? — воскликнула Ксанис. — Что за бред ты несешь? Даже если на миг представить, что я могла бы согласиться уйти в ваш архаичный мир, то я в любом случае не могу бросить мать и брата. Тем более, если все же мать погибнет… Надо кому-то занять трон. Сестра слишком молода. Ей всего двадцать четыре. Наш дом упразднят. Та же Фелинцин станет здесь хозяйкой. Так что, даже если бы я хотела, то не смогла, — объяснила девушка.
— Понимаю тебя, — он вздохнул и сел рядом, пропуская ее замечания на тему отсталости поверхности.
Он стал поглаживать Ксанис по руке. Спустя минуту она решилась и положила свою ладонь на его голову, поглаживая и перебирая длинные золотистые волосы. Осмелев, Трандуил лег, расположив голову у нее на коленях. Затем забрался повыше. Объятия переросли в поцелуй, в этот раз долгий и плавный, и она позволила ему оголить себя.
Язык Трандуила был розовым. Так странно… У её народа все слизистые были фиолетовые. Но на фоне светлой молочной кожи альва это смотрелось. Он целовал ее, а она плавно давила на его голову, силясь опустить его поцелуи вниз, где больше всего хотела почувствовать его рот с самого утра.
Трандуил тоже с интересом изучал кожу девушки. Непрозрачная, плотная, чуть соленая, с терпким вкусом, она была такой темной, что ему были непонятны её эмоции — на лице Ксанис не читались даже мимические морщинки. И соски были темными, разве что чуть краснее. Странно, неужели он научился различать оттенки этой черноты? Ее ладонь легла на его голову, и он позволял Ксанис управлять своими движениями — он обнаружил, что так даже проще, когда тебе подсказывают, и охотно дарил ей удовольствие. Пока его губы не оказались против ее промежности, скрытой декоративной повязкой, расшитой серебряными нитями. Он погладил ее пальцами и поднял глаза, как бы спрашивая: “Можно?” — и она кивнула, нетерпеливо вжимая его, так что он носом ткнулся в ее щелку. Он бережно и плавно, помня о недавнем печальном опыте, стянул с нее тонкую накидку и дотронулся губами ее щелки, потом поцеловал, почти вторгаясь языком. Ксанис, судя по стонам, была более чем довольна.
Это было хорошо. Очень. Губы альва были мягкими, действовал он умело. Разве что уж больно обходил вниманием вход в ее тело. Не то, чтобы это сильно на что-то влияло, но Ксанис казалось это странным: ее предыдущие любовники никогда не упускали возможность хотя бы попробовать ввести в ее влагалище палец. Здесь же ничего. Он, конечно, мог опасаться ее реакции, но даже не попробовать? Мило, но от этого не менее странно. Ксанис решила отдаться умелому рту альва и спросить об этом позже.
Он, уже не боясь, просунул язык глубже в ее лоно, скользя по ребристой стеночке и, чувствуя, как она инстинктивно сжимается, обводил губами и посасывал клитор — для Трандуила подобный вид ласк был в новинку, и среди эльфов считался излишним признаком изнеженности, но сейчас некому было доносить об его не достойном короля поведении, так что он всецело отдавался тому, чтобы доставить Ксанис еще больше наслаждения. Действия его были проникнуты больше нежностью и осторожностью, чем уверенностью. В предвестии оргазма влагалище девушки сжалось, вытекло несколько капель терпкой жидкости, и он довершил свои старания последними поцелуями.