Пораженный Роланд покачал головой. Он не знал, что и думать и боялся, что сошел с ума. Такого просто не могло быть в реальном мире. Интересно, где его содержат? В Бедламе или нашли какую-нибудь иную клинику?
— Ты чем-то встревожен, мой повелитель? — беловолосая красавица придвинулась ближе.
— Да, я… Все-таки, где я нахожусь? И как сюда попал? И кто вы, леди?
— Называй меня своей королевой, мой повелитель! — красавица соскользнула с постели, встала рядом, тряхнув волосами, и аметист на ее обруче вспыхнул, как маленькое лиловое солнышко. — Ибо я — королева фей Мэбилон!
— О, черт побери! — вырвалось у Роланда. — Простите, миледи, но я… — он потрогал свой лоб. — Я не могу понять… Значит, это был сон? И я не утонул при…
— Нет. Сон.
— О, Господи! — мужчина схватился за голову. — Я не верю.
— Ты ничего не знаешь? — в нежном голосе Мэбилон прозвучало беспокойство.
— Знаю, то есть… Прошу прощения, — он перевел дух, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Провел ладонью по простыням. Нежнейший шелк и лебединый пух. И абсолютно реальны. — Кажется, мне недавно говорили про старинный договор… Преподобный отец Томас рассказывал легенду… Раз в сто лет королева Мэбилон выбирает себе супруга из числа смертных…
— Смертных юношей, — улыбнулась та. — И ты — счастливец, ибо я избрала тебя в повелители моего сердца!
Ее глаза сияли таким восторгом и обожанием, что любой бы дрогнул. Но Роланд вспомнил другой взгляд.
— Простите, леди, но это невозможно.
— Что значит «невозможно»? Такого слова нет в моей стране. Возможно все, когда ты — королева!
— Даже королевы не властны над чувствами. Простите меня, миледи, но вы ошиблись в выборе. Вам следовало бы обратить свое внимание на кого-либо еще в Фейритоне, ибо мое сердце мне не принадлежит.
Красавица, стоявшая перед ним, по-птичьи склонила головку набок. Было в этом жесте что-то странное, нарочитое, не-человеческое. Словно механическая кукла, у которой кончился завод:
— Не принадлежит? А где оно? Твои враги изъяли его из груди и поместили туда, где ни одному смертному его не отыскать? Но я — фея. Мне подвластны силы, о которых ты не имеешь понятия! Для меня нет ничего невозможного! Скажи, куда спрятано твое сердце, и я отыщу его!
— Я отдал его девушке, которую люблю. Она осталась там, в моем мире.
— Смертная?
— Да. Ее зовут Дженнет.
Произнеся это имя, он почувствовал боль. Так странно. В море, в разлуке на пять с лишним месяцев, мечтая и ожидая встречи, он не ощущал ничего подобного. Когда он в минуты затишья вспоминал о трех оставшихся на берегу девушках — младшей сестре Кэтрин, кузине Сьюзен и возлюбленной Дженнет — его окутывало теплом. А сейчас — словно игла вонзилась в грудь. И что-то заломило там, под ребрами, так сильно, что Роланд невольно схватился за грудь.
— Тебе плохо, повелитель? Ты умираешь? — королева бросилась к нему. Окружившие постель девушки защебетали наперебой.
— Нет, но я… вспомнил Дженнет.
— Ах, только и всего? — королева рассмеялась. — Так это пустяки! Это пройдет!
Она промолвила это с таким уверенным видом, что Роланд не стал спорить из опасения, что только ухудшит свое положение.
Дверь закрылась за ее спиной, и королеву тут же обступили придворные дамы. Они всплескивали руками, ахали, улыбались и лучились восторгом. «Ах, как он мил! Ах, как он хорош! Позвольте поздравить ваше величество!» — слышалось отовсюду. Мэбилон сияла, принимая поздравления. Она была совершенно счастлива и, заметив среди поздравляющих лейти Этейн, подлетела к ней, в порыве счастья пожав придворной даме руки.
— Он — просто чудо! Я так рада!
— Поздравляю, ваше величество, — та склонилась в глубоком поклоне, — но подойдет ли он…
— К тому, что уготовано ему? — королева улыбнулась своим мыслям. — О да! Он — то, что надо!
Вода в котле бурлила и исходила паром, лишь в самом центре оставалось круглое окошко чистой и спокойной воды. Склонившаяся над ним женщина была еще молода, но вот прекрасной ее никто бы не мог назвать. Глубоко посаженные глаза, сурово сжатый рот, морщины на лбу и загнутый книзу кончик носа не делали ее красавицей. Для колдовства она разрисовала лицо и руки ярко-синей и зеленой краской, покрыв кожу узорами и знаками так, что трудно было с уверенностью сказать, какого оттенка ее кожа. И только глаза сияли своим собственным ярко-красным светом, как два угля. Темно-синие, сейчас кажущиеся черными, волосы ее развевались за спиной, словно длинный плащ. Темное платье с открытыми руками тоже трепетало, облегая ее стройную фигуру. Затаив дыхание, женщина всматривалась в озерцо. Перед нею разворачивалась сцена во дворце Мэбилон. Голоса звучали приглушенно, уловить можно было лишь отдельные слова, зато мысли и чувства всех, кто там находился, слышались очень хорошо.