Дженнет Холл тоже не могла уснуть. В своей комнате, смежной с комнатой сестер-близняшек — у них имелась общая передняя, служившая то для игр, то для занятий — она ворочалась на постели, с тревогой прислушиваясь к шуму дождя и вздрагивая при каждом ударе грома. Сьюзен Хемптон обещала уведомить подругу, когда приедет ее кузен, но сегодня как раз было воскресенье, последний день недели, а о нем не было ни слуху, ни духу. Девушка уже рисовала себе всякие ужасы — от простого желания начальства отсрочить начало отпуска до нападения разбойников в дороге. Как раз накануне она прочла в одном из романов главу, как на скитавшуюся по лесу убежавшую от ненавистного замужества героиню нападают разбойники, и теперь не могла не вспоминать подробностей. Скорее бы наступило утро и избавило ее от тревог! Скорее бы получить хоть какие-нибудь вести! Скорее бы перестал дождь!
Но этим мольбам не суждено было осуществиться, и Дженнет оставалось лишь лежать на постели и смотреть на темное окно.
В Фейритоне в ту ночь не спал еще один человек. Преподобный отец Томас с возрастом стал страдать от ревматизма — сказались годы религиозного рвения, когда он часами в любую погоду простаивал в церкви на коленях, молясь и отбивая поклоны в молитвенном экстазе. Теперь его старые кости разнылись так, что о сне не было и речи. Не желая беспокоить спящую мирным сном миссис Свифт, он в конце концов с трудом выбрался из постели, согнувшись в три погибели, кое-как доковылял до гостиной, дотянулся до стоявшей в буфете склянки с настойкой, которую в случае приступов употреблял и наружно, и, если не видела жена, внутрь. Налил себе стаканчик, и только приготовился выпить, как замер, забыв и о настойке, и о ревматизме.
Комната была залита серебристым светом — и это несмотря на то, что луну и звезды скрыли дождевые тучи. Мерцающее сияние разливалось на улице, и, добравшись до окна, отец Томас едва сдержал возглас удивления.
Окна пасторского дома выходили на две стороны — с одной стороны на окруженную деревьями церковь, от которой было всего несколько минут хода до городской окраины. С другой стороны, куда выходили окна гостиной, открывался вид на спускающийся к реке луг, где с давних, уходящих в глубину веков, времен высился круг вросших в землю камней — остатки то ли старинного святилища, то ли заброшенной крепости, и куда часто молодежь Фейритона собиралась на танцы. Слухи о том, что это было за место, ходили самые разные. Молодежь изощрялась в своей фантазии, выдумывая порой такое, что оставалось лишь диву даваться. В свое время и отец Томас не избежал искушения поддаться праздному размышлению, но сейчас, глядя на луг, внезапно понял, что все, даже самые смелые, фантазии, имеют под собой реальную почву.
Каменные столбы светились сами по себе голубоватым светом, размытым струями дождя. Они казались полупрозрачными, словно кристаллы кварца или горного хрусталя, и в их сиянии были видны кажущиеся угольно-черными силуэты нескольких всадников. Пересчитать их было невозможно — всадники отнюдь не стояли на месте, а непрерывно кружили на огороженном камнями пятачке, словно выполняя некий танец. Неподвижно замер только один — в самом центре их странного хоровода.
Несколько минут спустя этот всадник тронулся с места, покидая круг — и все остальные тотчас устремились за ним, двигаясь в едином порыве, не сталкиваясь и не мешая друг другу. Еще несколько секунд — и кавалькада растаяла в ночи. И лишь постепенно угасающее сияние, исходящее от камней, напоминало священнику о том, что он стал свидетелем невероятного, небывалого зрелища.
Спать после такого отцу Томасу расхотелось. Чтобы привести в порядок расшатанные нервы, он налил себе полный стакан мадеры, выпил и, присев у окна, задумался, глядя на луг. По мере того, как угасал голубоватый свет, в голове священника, наоборот, все яснее разгорался другой огонек. Огонек воспоминания о том, что, когда тридцать лет назад он принимал этот приход после своего предшественника, пожилой викарий сообщил ему о том, что в ризнице хранятся старинные рукописи. И что все священники, жившие тут до него, вели тщательные записи событий, связанных с этим каменным кругом и старинными местными легендами. В ту пору отец Томас был еще достаточно молод, энергичен и не склонен доверять досужим вымыслам. Он лишь бегло пролистал пожелтевшие от времени, кое-где тщательно подправляемые чернилами другого цвета записи, внес свою лепту, отметив, что теперь он будет следить за каменным кругом и что в тот год все было спокойно.