— А я не могу любить тебя, — закричала она, повернувшись к нему. Они стояли так близко, что она чувствовала его дыхание на своем лице. — Если я буду любить тебя сейчас, то я разрушу саму себя. — Его боль захлестнула ее, смешавшись с ее собственной. — Не делай этого, Гавин. Умоляю тебя.
Он не был уверен, знала ли она, к чему относились ее слова. К его рукам, которые спускались от плечей к нежным холмикам ее груди? Или к вызову, который он бросит Лаойлейну, когда тот прибудет в Чарен?
Она подняла свои руки и положила их на руки Гавина; слезы текли у нее из глаз. Она долго прижимала его ладони к своей груди, а потом отбросила его руки от себя. Он не сопротивлялся.
Глядя, как он покидал ее комнату, она молилась, чтобы для них было не поздно все исправить, чтобы хоть что-то из того, что она сказала, или что-то, что он почувствовал к ней, удержало его от безумия.
Глава 27
Риа без устали ходила по двору. Вот уже два дня, как она ждала появления своего отца. И хотя она боялась его приезда, все же мечтала, чтобы ожиданию пришел конец. Время от времени она видела, как Га-вин стоял на крепостной стене, также наблюдая и ожидая. Она знала, что он смотрел и за ней, и удивлялась, о чем он думал. Страдал ли он так же, как она?
Она заметила движение между огромными железными опорами ворот и затаила дыхание. Неужели ее отец сейчас появится? Ее ожидание закончится ли наконец? Но это приближался одинокий всадник. Разочарование оказалось острым и горьким, но в то же время она чувствовала и облегчение. Что она бы стала делать? Как смогла бы вынести боль от собственного бессилия?
Она попыталась отвлечься от саоих мыслей, отодвинуть их от себя. Беспокойство было напрасным. Она ничего не могла сделать. Фигура всадника делалась все более четкой и различимой. К своему удивлению, она увидела, что это была женщина. Неужели Беатрис осмелилась вернуться? Хуже того, может быть, Гавин теперь с радостью примет ее здесь?
Но когда стражник открыл ворота по приказу капитана, она увидела, что это была не Беатрис, Лошадь, выбивавшаяся из сил, вошла во двор и остановилась, ее бока тяжело раздувались. Лисса Макичерн соскользнула с седла, едва не рыдая от облегчения, — Я думала, что не доберусь, моя госпожа.
Риа непроизвольно поддержала ее, — Где твоя хозяйка? — резко спросила она. — Что-то случилось во время пути? Нужно ли, чтобы сэр Гавин послал людей?
— Нет, — Лисса потрясла головой, ее прелестные золотистые волосы спутались во время быстрой езды.
— Слишком поздно. Леди Беатрис мертва, и я должна увидеть сэра Гавина.
— Мертва? Но как? — задыхаясь, произнесла Риа.
— Я должна увидеться с сэром Гавином, — повторила Лисса. — Она послала меня перед смертью, на последнем дыхании.
Риа позвала на помощь, затем пошла медленнее, пока Лиссе помогали добраться до зала.
Кирен ждала с кружками пива. Она взглянула на Риа.
— Я послала за сэром Гавином, Он все утро занимался счетами.
Риа ничего не сказала. Заботы Гавина ее не касались. Пока не касались. Пока ее отец не прибыл в Чарен. И она больше не спрашивала Кирен о предвидении событий. Она застыла, услышав на лестнице шаги Гавина, и взяла себя в руки, чтобы встретить его пытливый взгляд, прежде чем он перевел его на Лиссу.
Он остановился перед ней, с сочувствием глядя на ее полубезумное лицо, — Ты здесь в безопасности.
Она недоверчиво покачала годовой:
— Сомневаюсь, что я где-нибудь буду чувствовать себя в безопасности.
— Где леди Беатрис?
Лисса перекрестилась:
— Мертва, мой господин. Отравлена.
Риа вскрикнула, а Гавин бросил на нее быстрый взгляд, прежде чем снова обратил внимание на Лиссу.
— Кто ее отравил?
— Я должна поговорить с вами наедине, мой господин.
Глаза Гавина сузились. Он никому не доверял, особенно тем, кто был связан с Англией.
— Что ты можешь сказать такого, что не может быть сказано среди тех, кому я доверяю?
Лисса испуганно оглянулась на людей вокруг нее, но упрямо повторила:
— Я должна поговорить с вами наедине.
— Оставьте нас, — Гавин приказал Кирен вывести всех из комнаты, не желая снова смотреть на Риа. Видеть ее так близко от себя причиняло ему нестерпимую боль.
Когда они остались одни, он взглянул на миловидную золотоволосую женщину.
— Что ты хочешь сказать мне? Мы одни.
Лисса осторожно достала из рукава свиток:
— Моя госпожа хотела передать это вам.
Когда Гавин потянулся за ним, она быстро спрятала его. Он сердито посмотрел на нее.
— Я слишком рисковала, чтобы доставить это, мой господин, и я сделала это не ради леди Беатрис, которая была не очень добра ко мне, хотя я не желала ей никакого зла.
Гавин закачался на каблуках и в ожидании сложил руки на своей широкой груди.
— Мне он не нужен, но вам, думаю, пригодится. — Ее темно-карие глаза лукаво посмотрели на него. — Я полагаю, и Генриху Тюдору тоже.
— Ты хочешь продать его подороже? — Тон Гавина был грубым. Если она ответит утвердительно, то это, возможно, предательство.
— Я только хочу остаться в живых!
Гавин поверил ей. Страх все еще стоял в ее глазах, и он успокоил ее:
— Ты хорошо сделала, что проявила осторожность.
— Это больше, чем осторожность. Мне нужна вооруженная охрана, чтобы добраться до Эдинбурга, и достаточно монет, чтобы прожить, пока я снова смогу устроиться. Ведь я не могу взять рекомендательное письмо у мертвой женщины.
Ока говорила так сердито, точно леди Беатрис преднамеренно расстроила ее планы, и Гавин чуть не улыбнулся.
— Ты получишь все, чего просишь. — Он снова потянулся за свитком, и на этот раз Лисса неохотно отдала его ему.
Он развернул его и медленно прочитал, прежде чем поднял голову и изучающе взглянул на нее.
— Как леди Беатрис получила эти сведения?
— Я не знаю, — честно ответила Лисса. — Я даже не знаю, что там. Я не читала его, мой господин. — Она заметила его едва скрытый гнев. — Там что-то плохое?
Проигнорировав ее вопрос, Гавин задал свой:
— Кто убил ее?
— Яд был в вине, которое принесли в ее комнату. Любой мог положить его туда. — И любой мог выпить его. Даже она. Лисса содрогнулась от этой мысли.
— Она никого не называла, когда просила тебя передать это мне? — Он постукивал свитком по своей ладони.
— Было так мало времени, мой господин. И она сильно страдала. Ее единственные слова были: «Они думают, что я предала их, но они проклянут этот день!» И еще, когда она давала мне бумагу: «Для сэра Гавина — любой ценой», и она ^умерла, как только сунула его мне в руку.
Похоже, что у него не было причин не верить ей. Только несколько из написанных имен что-то означали для него. Он надеялся, что остальные будут что-то значить для герцога Олбани. Хотя он и почувствовал облегчение, что не подвел герцога, он ощутил глубокое сожаление, что успех пришел со смертью леди Беатрис. Она заслужила свою смерть, правда, но ему не хотелось думать о том, как она корчилась от боли.
Это хорошо, что он сможет послать гонца с охраной к Олбани вместе со списком имен. Он чувствовал, что заплатит свой долг регенту и своему королю.
У него был еще один вопрос для Лиссы Макичерн.
— Вы были на английской земле, когда она скончалась?
— Д-да, мой господия. Но я не хотела там быть, — со злостью добавила она. — Я была там, где находилась моя госпожа.
— Тогда, женщина, я полагаю, ты никогда не вернешься. Я боюсь, что твоя судьба будет такой же, как и у твоей госпожи.
Лисса испуганно смотрела на него и подумала, что никогда прежде не видела таких холодных глаз у мужчин. Она торопливо перекрестилась, хотя не была религиозной, по крайней мере, пока не увидела умирающую в конвульсиях леди Беатрис. Она будет рада поскорее убраться из этого замка, от всего, что напоминало бы о мертвой женщине.