Зазвонил телефон. Лейтенант вздрогнул. Полковник взял трубку и поднес к уху.
— Да. Слушаю… Что? Хорошо. Лейтенант спустится через минуту. — Он повесил трубку. — Лейтенант, пленный ожидает вас в одной из камер в подвале. Майор проводит вас туда. Запомните, что я вам скажу. Допрос будет произведен в строжайшей тайне. Надеюсь, никто из местных властей и в особенности ни один военный корреспондент, наш или иностранный, не пронюхает о том, что произойдет в подвале этого здания.
— Слушаюсь, полковник.
— Значит, все ясно. Для этого допроса в ваше распоряжение поступают наш лучший переводчик и сержант, который раньше служил в полиции и имеет практику… в этом… в этих вещах. Два часа, не забудьте, два часа. Можете идти.
Лейтенант вытянулся, отдал честь и направился к двери. Он уже взялся за ручку, когда вновь услышал голос командира:
— Помните, меня интересуют только результаты, а не методы, лейтенант. Если вы добьетесь того, что нам надо, обещаю не расспрашивать о методах.
После того как лейтенант вышел, полковник уставился на дверь, испытывая не то раздражение, не то неловкость от всего, что он только что сказал и сделал. Он тяжело опустился на диван, закрыл глаза и через несколько секунд погрузился в глубокий сон.
В коридоре лейтенанта ждал майор.
— Вашего человека только что привезли, — сообщил он. — Вы уже получили от полковника указания, не так ли?
Лейтенант кивнул.
— Вы знали, чего хочет от меня полковник?
— Разумеется.
— И что вы думаете обо всем этом?
— На вас возложена тяжелая и неблагодарная задача. Вам придется действовать в очень жестких рамках.
— Полковник практически уполномочил меня применить в крайнем случае даже пытки… Но он был осторожен и сделал это неофициально. Если я потерплю неудачу, умрут невинные люди, а на меня падет ответственность за их гибель. Если же я буду пытать пленного, я покрою себя бесчестьем.
Майор улыбнулся:
— Не кажется ли вам, что на данном этапе событий мы все так или иначе уже несколько обесчещены?
— Армия — это своего рода мистическое тело. Я же всего только личность. Через несколько часов я перестаю быть военнослужащим. А кроме того, я навсегда и непоправимо — негр. Полковник подготовил алиби для себя и для армии. Я попал в западню…
— Не будьте таким пессимистом. Возможно, наши солдаты найдут бомбу не позже чем через полчаса…
— В таком огромном городе?
— В мире все случается, даже хорошее… — Отеческим жестом он взял лейтенанта под локоть и повел его к лестнице.
Теперь они шагали по узкому каменному коридору подвала, освещенному желтоватым светом тусклых электрических лампочек, которые через определенные промежутки свисали со сводчатого потолка. У лейтенанта было такое ощущение, что он попал в катакомбы. По обеим сторонам тянулись двери камер, где в эпоху последних европейских завоевателей содержались преступники, ожидавшие суда.
Навстречу им вышел офицер. Он нес в руке черный чемоданчик.
Это был капитан медицинской службы — лейтенант за последние пять месяцев не раз встречался с ним в деревнях этой и других провинций. Они были и соседями по номерам в «Старом свете».
— Пленный готов для допроса, — произнес капитан слегка гнусавым голосом. — Пуля попала в левое бедро, он потерял много крови, но рана не тяжелая.
— Сколько ему лет? — поинтересовался лейтенант.
— Девятнадцать.
— Такой молодой?
Майор пожал плечами:
— Иногда у меня создается впечатление, что мы воюем против армии детей и подростков.
Все трое молча зашагали дальше по коридору к камере, где должен был состояться допрос. Покусывая мундштук погасшей трубки, майор думал о том, что идет сейчас между двумя невротиками — их можно распознать невооруженным глазом. Справа от него беспокойный кентавр, наполовину негр, наполовину белый, вечный пленник своей кожи, и из его поведения нетрудно сделать вывод, что он страстно хотел бы сойти за белого… Слева от него еврей, бледный и взволнованный, как приговоренный к смерти, которого на рассвете тюремщики поволокут на электрический стул. Впрочем, внутренние часы этого мятущегося интеллигента, кажется, постоянно отбивают роковой час его жизни…
Они остановились у двери предпоследней камеры.
— Ну хорошо, — сказал майор, — тут я покидаю вас. Мне надо вернуться к себе в кабинет и ждать там, чем кончатся recherches de la bombe perdue,[3] — улыбнулся он, глядя на врача, который, по его мнению, мог оценить этот каламбур. — Доктор, не уходите слишком далеко, вы можете тут понадобиться. Пентатол натрия у вас с собой? Отлично. Лейтенант, как только добьетесь признания, немедленно позвоните мне, чтобы наш специальный отряд успел ее обезвредить. — Он взглянул на часы. — Двенадцать тридцать пять. Желаю успеха, ребята!
3
Поиски утраченной бомбы