Сержант вскочил и рявкнул:
— Грязная крыса!
В сознании лейтенанта его крик отозвался воплем «грязный негр!». Сержант схватил пленника за плечи, начал яростно его трясти — голова несчастного выскользнула из рук лейтенанта и болталась из стороны в сторону, словно шея была резиновая.
— Лейтенант, до взрыва бомбы остается меньше двух часов. Надо разбудить эту собаку и продолжить допрос. Я же говорил, что мы попусту теряем время!
Офицер взглянул на переводчика:
— Позовите доктора. Быстро!
Сержант исступленно бил пленника но лицу. Щеки лейтенанта пылали. Его охватило страстное желание пристрелить этого зверя.
На диване в своем служебном кабинете мертвым сном спал полковник. Он сильно храпел, иногда стонал, как будто его мучил кошмар.
На том же этаже того же самого здания майор, сидя за своим столом, говорил по телефону:
— Ничего нового?.. Где? В университете? Маловероятно, но мы не можем не проверить. В особенности в спальнях. Да, скажите, чтобы мне позвонили, если что-нибудь найдут…
Он повесил трубку. Веки у него отяжелели. Налитые кровью глаза болели. Он провел ладонью но щеке снизу вверх и почувствовал колючую щетину.
Взяв карандаш, майор бесцельно чертил по лежавшему перед ним листу бумаги с фамилиями видных местных граждан, чьи дома он распорядился тщательно проверить.
Несколько минут назад адъютант доложил ему, что допрос прервали, так как пленник заснул.
В пентатол майор не верил. По правде говоря, он вообще перестал во что-либо верить. А тут еще живот побаливал. Должно быть, проклятая рыба, которую он съел за обедом. Не хватает пищевого отравления! В этих случаях опаснее всего как раз рыба. Иногда от нее даже умирают. Он знает такие примеры. Во всяком случае, смерть положила бы конец его затруднениям. Испорченная рыба разрешила бы семейную драму, распутала бы клубок этических и эмоциональных проблем. А если он случайно выживет, то сможет написать трагикомедию под названием «Иокаста[4] и тухлая рыба».
Он составил список мест, где могла быть бомба. Храмы и пагоды. Кинотеатры. Чепуха! В четыре утра все кино пусты. Отели. Все отели уже тщательно обысканы — вестибюли, номера, коридоры, подвалы… Госпитали подвергнуты «особой обработке». Дом архиепископа также. Но как можно найти за такое короткое время бомбу, спрятанную в городе со стотысячным населением? Вначале он хотел было посоветовать полковнику объявить всеобщую тревогу, но отказался от этой мысли, потому что такая мера могла лишь вызвать панику и усложнить положение.
Он набил трубку и закурил, глядя на телефон. Через несколько секунд черный аппарат расплылся и исчез, а для майора уже ничего не существовало, кроме мыслей, беспорядочно проносившихся у него в голове.
Что я здесь делаю? Я робот. Толстый робот. Нажимают на кнопку, и я принимаюсь ходить, как заводной солдатик. Раз-два! Раз-два! Нажимают на другую кнопку, и я повторяю приказы, которые мне дали. Нет! Право же, я примерный ребенок. Я люблю свою маму. Люблю свою родину. (Он потихоньку пропел фальцетом две первые строки национального гимна.) Я хороший бойскаут и перевожу под руку старушек через улицу. Каждый день я совершаю какое-нибудь доброе дело. Какое доброе дело я совершил сегодня? Передал рахитичного туземца троим силачам, чтобы они вырвали у него секрет. Я пай-мальчик. Если в один прекрасный день я срублю вишневое дерево и меня спросят, кто это сделал, я положу руку на сердце и отвечу: «Это сделал я». Хороший мальчик никогда не лжет! Дайте мне свободу или дайте мне смерть. Но что такое смерть? «Умереть, уснуть. Уснуть! И видеть сны, быть может?..»[5] Кто знает? В сущности, все мы актеры. Мы одновременно играем несколько разных ролей. Одни делают это плохо, другие — хорошо. В сущности, все мы обманщики. Поэт сказал, что жизнь не что иное, как летний сон. Летний сон — дерьмо! Возможно, было бы лучше объявить всеобщую тревогу. Да исполнится воля господня! С высоты своего престола он смеется над этой комедией. Быть может, никакой бомбы и нет. Умерший террорист просто подшутил над нами. Это его последняя шутка. Вторая бомба вполне может оказаться мистификацией. Но я пай-мальчик. Существуют лишь два цвета: черный и белый. Мы на стороне белого цвета, они — черного. Кто утверждает, что существуют оттенки, — наивный простак. Или сумасшедший. Или враг бога, родины, семьи. (Он широко зевнул.) Но я примерный бойскаут. Мы нация бойскаутов. Мы помогаем миру перейти улицу нищеты и слаборазвитости и подняться на тротуар, вдоль которого выстроились ослепительные магазины, продающие наши радиоприемники, наши кондиционеры, наши телевизоры, наши автомобили… Там же находятся кинотеатры, где идут наши фильмы, в которых блистают наши герои, цвет человечества…
4
В древнегреческой мифологии — мать Эдипа, на которой он женился, не зная, что он ее сын.