- Завтра зайдешь? – спрашивает он, позволяя мне надеяться, что я все-таки смогла затронуть что-то в его душе, и он тоже радуется встречам со мной, как и я.
Качаю головой, и он неожиданно бледнеет. Свет исчезает из его глаз.
На его лице борьба – я вижу это. Он хочет мне что-то сказать, приоткрывает рот, но продолжает молчать.
- Моя работа на этом закончена, - строго говорю я, но голос трепещет.
Он кивает, мне больно видеть его пустое, безжизненное лицо – именно таким я увидела его впервые. Внутри меня что-то ломается в этот момент.
- Мне… жаль, - говорю невпопад, глаза непрофессионально наполняются сдержанными слезами, от которых глазное яблоко будто бы жжет кислота. В горле ком острых игл. – Жаль, что ты в кандалах… Жаль, что я не могу что-то сделать для тебя… Жаль, что я больше не смогу зайти…
Он смотрит на меня потрясенно. И неожиданно перемещается, вставая прямо передо мной, между нами меньше метра. Оказывается, он выше меня на целую голову, и это несмотря на то, что я на высоких каблуках. Его глаза светло-золотистые, с медовыми вкраплениями, а волосы имеют необычайно яркий бронзовый оттенок. Я знаю, что дозволенное мне время истекает, и это еще сильнее подталкивает меня сделать то, что нельзя – здесь и сейчас, под зорким оком телекамер.
- Можно?.. – спрашиваю я, протягивая руку вперед. – Можно мне потрогать твою кожу?..</p>
<p>
Глава 5</p>
<p>
Я знаю, что дозволенное мне время истекает, и это еще сильнее подталкивает меня сделать то, что нельзя – здесь и сейчас, под зорким оком телекамер.
- Можно?.. – спрашиваю я. – Можно мне потрогать твою кожу?..
Эдвард Мейсен не колеблется ни секунды, протягивая ко мне руки. Может он привык подчиняться, находясь здесь, и думает, что это мой приказ? Или – в глубине души я надеюсь на это – ему тоже хочется, чтобы я его коснулась?
Кожа твердая, как гранит. И такая же холодная, гладкая. Я знаю об этом из многочисленных отчетов, но необычно убедиться в этом самой.
Осторожно провожу кончиками трясущихся пальцев по закованному в сталь запястью, касаюсь ладони и длинных, нечеловечески идеальных пальцев. Его большие руки не вмещаются в мои маленькие ладони, но, как могу, я сжимаю их в попытке поддержать. Отчего-то мне кажется, что он, как никто другой, нуждается в этом, пусть и простом, рукопожатии. Поднимаю взгляд, отчаянно сражаясь со слезами. У Эдварда совершенно шокированные, растерянные глаза.
- Можно?.. – просит он тихим голосом, поднимая руки к моему лицу. – Мне тоже?..
Не успеваю дать ответ, - его пальцы уже скользят от виска к скуле, по моему подбородку, слегка задевают нижнюю губу. Его глаза такие внимательные, сосредоточенные. Мое сердце замирает и одновременно стучит в бешеном ритме. Кровь резко приливает к лицу.
- Остановись, - прошу я, с трудом сдерживая дыхание. – Или меня уволят.
Он опускает руку, но не делает шага назад. В его глазах непомерная печаль, гнетущая обреченность.
- Это уже не имеет значения, - шепчет он с такой безысходностью, что мое стремительно бьющееся сердце обволакивает липкий страх.
Эдвард Мейсен вдруг хватается руками за волосы. Глядя на меня в немом потрясении, медленно садится на свой стул и опускает голову, при этом красивые, с бронзовым отливом пряди, взъерошенные резким движением, проходят между пальцев. Невыносимо хочется обнять его, но я не могу себе этого позволить. Тело замирает в муке, будто в мои мышцы влили затвердевающий воск. Просто стою и смотрю, не в состоянии заставить себя уйти, не в силах протянуть руку…
- Я сожалею. - Он бормочет это так тихо, что я не могу быть уверена. – Я ошибся.
- О чем ты?..
Мейсен бормочет в пол, мне трудно уловить смысл:
- Я поспешил. Если бы подождал еще немного, все могло быть по-другому…
- Я не понимаю…
Он поднимает глаза. В них плещется глухая безнадежность.
- Я сожалею не из-за себя, - поясняет он. – Но ты действительно можешь сделать кое-что для меня.
Я нервно оглядываюсь на камеры, удивляясь, что за мной еще никто не прибежал. Это чистое везение, что еще никто не проявил интереса. Прямо здесь, за дверью, находится охрана, которая в любой момент может вломиться внутрь, и агент Люк с огромным удовольствием отчитает меня за нарушение протокола, а потом с треском уволит. Я вернусь в Саффолк, как побитая собачонка, и все, что мне останется – это воспоминания о том, что было здесь. Точнее, могло быть, но осталось недостижимо. Хотя я даже не могу однозначно ответить, чего именно хочу, - у меня попросту не было времени это обдумать.
Однако, вопреки вопиющему голосу разума, призывающему бежать, пока еще не слишком поздно, я сажусь на свой стул с готовностью слушать.
- Да?
Эдвард Мейсен шепчет взволнованно, его глаза больше не пустые и не безжизненные – они горят яростной убежденностью, которую он с каждым словом будто бы хочет внушить и мне:
- Заканчивай свой отчет. Потом возьми деньги – все, что у тебя есть – и отправляйся как можно дальше. В другую страну. В самую дальнюю точку планеты. Закажи поддельные документы. Сделай пластическую операцию, измени лицо. Никогда не возвращайся назад, порви все связи. Забудь о том, что узнала здесь, никогда никому не рассказывай, даже не упоминай. Вампиров не существует.
Я ошеломленно смотрю на него. Сейчас он как никогда до этого напоминает безумца, и мне хочется отмахнуться от его слов, как от выдумки. Но отчего-то страх ядовитой змеей вползает внутрь и колко замирает на уровне живота.
- Бюро может защитить себя и своих агентов, спасибо за беспокойство, - возражаю я не слишком уверенно.