Я пытаюсь контролировать свои мысли, но терплю крах. Мне страшно, что он прочтет что-то неправильное и осудит меня. Мои мысли далеки от идеальных. Я чувствую себя на принудительной исповеди, после которой меня отправят прямиком в ад. Может быть, так и будет, если учесть то, что я намереваюсь сделать…
Вампиры ропщут. В основном, говорят о том, что поведение Аро не имеет смысла, и нас надо немедленно, не теряя времени убить. А после этого делать то, к чему они привыкли. Обсуждают сложности уничтожения такой защищенной организации, как Бюро. Говорят о привлечении специальных подрывников, чтобы не марать собственные руки. Мое сердце от их обсуждений раз за разом падает в пропасть. Я задаюсь вопросом, сколько людей они убьют и сколько уже убили? Тех, кто узнал… и тех, кто просто сошел за обед… Я и Эдвард, а также десятки работников Бюро – для них нет разницы, единицы или сотни. Возможно, многими историческими фактами, - такими, как, например, чума, - мы обязаны существованию вампиров. Если останусь жива, я обязательно исследую этот исторический момент…
Сеанс закончен, и Аро отпускает мою руку. Его лицо вдруг растягивается от улыбки. Удивленной, почти восхищенной улыбки – такие бывают у безумных ученых, когда они собираются совершить опасное открытие, способное уничтожить весь мир.
- Давай, девочка, произнеси свою идею вслух. Мне она нравится. – Он выглядит так, словно забавляется с мышкой, неожиданно захотевшей побыть кошкой. Ему любопытно посмотреть, что из этого получится. Но я удивлена и рада, что направление моих мыслей не возмутило его, а, напротив, пришлось по вкусу.
- Неужели ты доверишь важное дело смертной? – выплевывает Джейн, и я с отвращением смотрю на нее. Меня оскорбляет ее пренебрежение.
- Не простому человеку, - миролюбиво поправляет Аро, - а специальному агенту ФБР. Все пройдет тихо и гладко, а не этого ли мы хотим? К тому же, всегда лучше переложить ответственность на кого-то другого, чем рисковать самим.
- Да она обманет нас при первой же возможности, - шипит вампир у двери.
Аро бросает на него уничтожающий взгляд.
- По-твоему, меня возможно обмануть, брат Алек? – осаждает он сурово. – По-твоему, она сможет мне солгать?!
Все вампиры подавленно замирают. Видно, какую огромную власть имеет Аро в их рядах. Никто больше не позволяет себе возражений.
Убедившись, что остальные не собираются оспаривать решение, Аро смотрит на меня, и мое сердце сжимается от стыда за то, что я собираюсь совершить.
- Что ж… - Я с усилием выдыхаю и неуверенно делаю шаг в сторону от Джейн. Она с шипением хватает меня за руку, но Аро властным движением приказывает ей меня отпустить. Он заинтересованно наблюдает, как я подхожу к трюмо, на котором лежит заветная коробочка. Осторожно, чтобы ни у кого не возникло мысли, будто я собираюсь стрелять, я вынимаю «Глок-19». – Дело Эдварда Мейсена чрезвычайно засекречено, о нем осведомлены всего два десятка человек. И я знаю их имена…
- Нет, - шепчет Эдварда шокированным голосом, глядя на меня с выражением ужаса в расширившихся глазах.
Он все еще на коленях, я не могу видеть, как он униженно и покорно ожидает казни.
Он пораженно качает головой:
- Не делай этого, Белла… - И добавляет беззвучно, одними только губами: - Нас это не спасет все равно.
Аро, наблюдая, ухмыляется, и призрачный огонек противоречия в его глазах позволяет мне надеяться на снисхождение в случае моего успеха.
Я обреченно, но решительно убираю «Глок-19» в сумочку. В последний раз гляжу на своего вампира. Он жалок в униженном положении жертвы, и я, наконец, делаю то, что хотела… и то, что должна – становлюсь его личным телохранителем. Какой-то крошечной частью своей насмерть перепуганной, попавшей в безнадежное положение души я даже горжусь этим. У меня, наконец, есть настоящее «дело». Я больше не тихий, не скромный специалист без шанса подняться по карьерной лестнице. Я, наконец, боевой солдат.
Быть может, мое решение спасет нас обоих – быть может, нет. Но я хотя бы пытаюсь. Я не жду смиренно смерти, а борюсь.
- Я того не стою… - умоляет Эдвард, несогласно качая головой.
Я смотрю на него без эмоций – в ту минуту, когда я принимаю решение, чувства внутри меня замерзают, исчезают, отключаются. Я больше не историк. Я солдат. И ничто не способно убедить меня в том, что смирение лучше сопротивления. Если это поможет спасти хотя бы одну жизнь из двух или трех десятков, значит, я делаю все правильно.
- Белла, - взывает Эдвард, его глаза горят безумием – но зато они не безжизненны. – Помнишь, я говорил тебе? Никакая страсть не стоит того, чтобы ради нее убивать!
- Страсть – нет, - соглашаюсь я, а потом тихо добавляю: – Но любовь – да…</p>
<p>
Глава 9</p>
<p>
Впереди – неизвестность, позади – смерть, идет по пятам, ждет малейшего промаха. Что вы сделаете, когда вас поставят перед выбором жить или умереть? Готовы ли вы совершить чудовищные злодеяния ради своего спасения? Вы верите, что благородны, а на самом деле – нет. Благородство кончается, когда вам протягивают пузырек с ядом, когда холодная сталь замирает возле горла, когда от пропасти, в которую вас собираются толкнуть, отделяет последний шаг... Смерть заставит прогнуться даже самого сильного, самого непокорного бойца.
Но прежде, чем решиться сделать что-то, подумайте, сможете ли жить с этим дальше? Быть может тогда смерть покажется вам не самым страшным испытанием… Подумайте об этом хорошенько. Подумайтезаранее. Потом станет поздно что-то менять. Потом вы не сможете забыть того, что совершили.
Я смотрю, как кровавые мозги агента Рипса медленно стекают по стене. Моя рука немного дрожит, а вместе с ней «Глок-19», в котором стало меньше на одну пулю. Сердце немеет, леденеет и несколько секунд, ужаснувшись, молчит. Тело Рипса оседает к моим ногам, вместо глаза зияет грязно-красное отверстие. На кафельной плитке под головой агента тягуче расплывается багряная кровь… Ее запах наполняет мои легкие – запах ржавчины и соли, запах смерти.