- А что будем делать с солдатом Джессо?
- Убей его. Мне не хотелось бы, чтобы королевские псы узнали о наших делах с аристократией раньше времени. А раз его однажды уже поймали и выяснили цель задания, то смогут сделать это еще раз… Хотя нет. На случай того, если Джессо все же выжил, оставь его. Будет ступенькой к… сотрудничеству. Если получится – завербуй, покажи письмо. И запомни его реакцию, потом расскажешь. – Дино стянул через голову грязную рубашку и с досадой уставился на открывшуюся руку с ошметками бинта. Она все еще жутко болела и плохо слушалась, а это здорово мешало.
Ромарио отправился выполнять приказ, а Дино двинулся к бочкам с водой, чтобы смыть с себя грязь и кровь, и, подозвав одну из прачек, попросил свежую одежду. Ему предстоял тяжелый разговор со своими людьми, и он сомневался, что все пройдет гладко, учитывая, как сейчас намешано у него в голове. Надо убедить, что без помощи аристократии им не обойтись, что слова Джессо не ложь, что бегство не выход. Даже по отдельности, каждый из этих пунктов уже представляет собой ту еще головомойку, а уж все вместе… Как бы после речи не пришлось распускать орден совсем.
- Дино, - поймала его за руку Анита, и он остановился, вопросительно вскинув брови, - ты не уйдешь? Не распустишь орден? – Словно прочитала его мысли. - Потому что… потому что, если ты решил уйти, не вдохновляй остальных на борьбу с королем.
- Я же сказал, что не собираюсь уходить.
- Но если мы идем за Мукуро, то наверняка там и Хибари…
- Перестань! – гаркнул Дино, отдергиваясь и неприятно морщась. – Мне некогда думать о нем, и ты не напоминай. Он ясно дал понять, что ему плевать на меня и то, что было между нами, так что я не собираюсь настаивать.
- Ты же прекрасно знаешь: едва он поймет, что ты его вспомнил, то вернется! А я знаю, что ты оттолкнуть его не сможешь. Не сможешь ведь?!..
Дино схватил ее за плечи и тряхнул с такой силой, что Аните показалось, ее голова вот-вот отвалится.
- Я не знаю, ясно?! – процедил он. – Я не могу об этом думать, поэтому просто замолчи. Сейчас для меня важен только орден.
Он отпустил ее, мгновение смотрел ей в глаза, не проронив и звука, и, резко отвернувшись, ушел. Только об ордене он и мог думать сейчас. Только работа позволяет ему кое-как сохранять рассудок.
Окунув голову в бочку с водой, он вдруг поймал себя на мысли о том, как ему жаль, что Скуало не убил его тогда на арене.
***
Время тянулось удручающе медленно. Бездействие сводило с ума, оставляя после себя зудящее чувство тревоги, ощущения того, что часы утекают просто в никуда, просачиваясь сквозь пальцы.
Мукуро знал, что в замке они должны пробыть менее суток, а казалось, будто прошло уже несколько дней.
Он обшарил все углы, обстучал все стены, но не нашел ни малейшей лазейки. Сам всегда старался сделать это место неприступным и безопасным – теперь это не играло ему на руку. Глядя в полутьму коридора, он думал об участи, которая ждет его и Хибари, если они не успеют выбраться до прибытия Виллани. Их отвезут в Гредзо, где Бельфегор примет их с распростертыми объятиями. Начнет он с Кеи – в этом не было сомнений, а потом, когда Мукуро уже будет раздавлен, примется и за него. Незавидная участь их ждет.
Но. Это лишь в том случае, если в Гредзо их все-таки доставят. Мукуро частенько попадал в переделки, казавшиеся абсолютно безвыходными, но, в конце концов, с тушем и фанфарами выбирался из них победителем. Этот случай ничем не отличается. Нужно только основательно пораскинуть мозгами.
Он слышал голоса стражников, примерно в пяти-десяти метрах от их темницы, их заглушало громкое перешептывание заключенных из других камер и лай собак откуда-то сверху. Видимо, королевские солдаты правилами приличий в этот раз пренебрегли и впустили в дом животных.
Жаль, с ним не было друзей. Они всегда помогали, может, поэтому он всегда выходил сухим из воды. Бьякуран бы непременно смог найти правильное решение, он что-нибудь придумал бы, он был умным… был.
Мукуро оперся рукой о стену и крепко зажмурил глаза, пытаясь успокоиться. Новостей о Занзасе не было, и это радовало: была надежда, что он все еще жив. О Джессо он не мог говорить с такой уверенностью, и это его просто убивало. Он пытался отгонять от себя мысли о нем, старался держать себя в руках, но так или иначе возвращался раз за разом, и снова переживал это невосполнимое чувство утраты – словно часть его самого обрубили и даже не позаботились об обезболивании морфием.
Если бы он знал, что в Гредзо они виделись в последний раз… он бы постарался отвлечься от переживаний за Хибари, обратил бы больше внимания на своего друга, запомнил бы каждое слово их скудных в тот момент разговоров.
Мукуро медленно сел на пол и привалился плечом к стене, склоняясь к ней же виском. Голова гудела, думать было больно, и от влажного холодного воздуха першило в горле.
Ему нужно что-то делать, что-то придумать, чтобы спасти Кею и себя, но такое нехитрое действие, как подъем, далось ему с трудом. Все мысли были заняты Бьякураном, и это походило на издевку, плевок в лицо: когда он был рядом с Джессо, не мог выкинуть из головы Хибари, а теперь, когда ему нужно изо всех сил стараться спасти Кею, он думал лишь о Бьякуране, о его последних минутах. Было ли ему больно, о чем он думал, какой она была вообще – его смерть? И есть ли хоть какой-нибудь, самый мизерный шанс, что костлявая обошла его стороной?
- Хватит, - сам себе приказал Мукуро и поежился от звука собственного голоса: охрипшего, низкого, словно чужого. Он с силой ущипнул себя за руку и, чувствуя, как на коже наливается синяк, встряхнул головой.
Хибари вдруг издал какой-то странный вздох, отрезвивший затуманенное сознание Мукуро, и он, метнувшись к нему со скоростью света, присел на колено рядом.
После того, как Кея успокоил его, то почти сразу уснул, а Мукуро не стал будить, рассудив, что тот просто устал от длительного похода и еще не отошел от совсем недавнего ранения. Им обоим пришлось многое пережить за последнюю неделю.
Мукуро прислонил ладонь к его лбу и нахмурил брови, едва не обжегшись. Хибари просто горел, у него пересохли и потрескались губы, и он весь дрожал, как в лихорадке.
- Эй, Кея! – позвал Мукуро, схватив его за подбородок и потрепав а щеку. – Проснись, живо!
Он не был силен в медицине, но знал одно: стоит закрыть глаза хоть на мгновение, и ты уже не сможешь их открыть. Он осторожно приподнял одно веко и вздрогнул – глаза у Кеи закатывались.
- О, нет, Кея, слышишь, очнись! – едва не закричал на него Мукуро и затряс его за плечи. Пользы это никакой не принесло, Хибари даже не дернулся. – Так… так… - он закрыл глаза, приложив ко лбу горячую ладонь. – Не холодный, значит, еще живой. Значит, еще можно помочь…
- Хватит бубнить, - зло шикнул Хибари, не открывая глаз. Его лицо, покрытое испариной, с прилипшей ко лбу мокрой челкой, мучительно кривилось, и затрясся, выдыхая и хрипя так, будто задыхался. – Так бывает, не истери.
- В каком смысле: «так бывает»?! – процедил Мукуро, схватившись за его плечи. – Какого черта происходит?!
- Это из-за морфия, - пояснил сбивчивым шепотом он и немного успокоился, когда Мукуро, бережно прижав его к себе, сел у двери, из-за которой хотя бы немного пробивался более или менее свежий воздух. – Шамал говорил, что нельзя его много…
-… а ты не мог без наркотика… - закончил за него Мукуро, и сознание услужливо подкинуло ему воспоминания о далеких днях детства, когда порой ему приходилось ночевать рядом с отбросами общества, и он встречал людей, зависимых от морфия – больных, искалеченных, обезображенных, умирающих от ломки или передозировки. Объяснение Хибари его совершенно не успокоило. Он не мог потерять его, только не его. – Не могу представить, как тебе было больно. Как тебе больно сейчас, - выдохнул Мукуро, зарываясь лицом в его взлохмаченные взмокшие волосы. – Как тебе помочь? Что мне нужно сделать?