— Ты больше не граф-неженка.
— Серьезно, ты когда-нибудь перестанешь меня так называть?!
Это произошло быстро и очень непонятно, но… стало, вроде, даже уютно. Мукуро сбросил с себя высокомерную спесь, говорил и вел себя так… обычно. Будто между ними установился знак равенства, и стерлись рамки между определениями «мучитель/жертва».
Так не должно быть, это было неправильно, но отрицать не было смысла: они притерлись. Без обид на подначки, без двусмысленных шуток, без приставаний и драк. Это… было странно.
Мукуро присел на постель и упал на спину, раскидывая в стороны руки. Он будто целую вечность не спал.
— Садись рядом, — похлопал он по кровати и услышал сердитое фырканье.
— Даже не подумаю.
— Ну и ладно. Много теряешь. Когда мы еще поспим на такой перине… Опять трава, опять песок… и грязные полы в тавернах, — Мукуро передернулся. — Я отвык от всего этого дерьма.
Он закрыл глаза, слушая, как гудит голова. Вечность бы лежал вот так, не думая ни о чем.
Он едва улыбнулся, когда кровать тихо скрипнула, принимая на себя еще один вес. Хибари лег рядом и уставился в потолок.
Они долго молчали, отдыхая и наслаждаясь временным спокойствием. Снаружи доносились голоса прислуги, все еще разгребавших вход, и откуда-то издалека — очередная перебранка Чейза и Анджело. На мгновение показалось, что они вернулись назад во времени, и Кея, сильно вздрогнув, слегка привстал, опираясь на вытянутые руки.
— Скажи что-нибудь, — потребовал он, глядя на приоткрытую дверь. Мукуро, не открывая глаз, вздохнул.
— Например?
— Ты бы хотел никогда не встречать меня?
— Что за идиотский вопрос. Я даже боюсь об этом думать.
— Я приношу одни проблемы, и все умирают.
— А, ты об этом. Сложно отрицать эти факты, но мне, если честно, все равно.
— Не боишься умереть?
— Раньше боялся, и еще как. Много чего боялся, на самом деле. Сейчас у меня один страх — потерять тебя.
Мукуро говорил так, словно шла речь об обыденных вещах. Наверное, именно поэтому его слова казались такими искренними. Настоящими.
— Значит, если я умру…
— Не говори об этом. Ты не умрешь.
— Конечно, — насмешливо хмыкнул Хибари. — Это ты так думаешь. А здравый смысл…
-… может идти в задницу. Стоило позабыть о нем на мгновение, как я вдруг стал счастливым. — Мукуро приподнялся на локтях и серьезно посмотрел на него. — Ты понимаешь, что если бы я полностью полагался на здравый смысл, то наши пути разошлись бы еще в Колизее? Когда ты позвал меня… я обо всем забыл. Все стало таким… второстепенным, неважным.
Хибари подтянул к груди колени, обнимая их, и задумчиво насупился. Испытывал ли он то же самое, когда речь шла о Дино? Он не помнил. Но ведь любовь у всех разная, не так ли? Мукуро сам об этом говорил, сравнивая себя с Каваллоне.
Как назывались их отношения с Мукуро теперь? Они точно не друзья. И не возлюбленные — никогда в жизни. Но они и не враги: Хибари больше не испытывал к нему всепоглощающую ненависть — слишком поздно. Он просто в нем нуждался. А Мукуро его любил. Просто любовники? Но заниматься с ним сексом Хибари был не намерен, несмотря на то, что в последний раз… ему даже не было противно. Понравилось. Немного.
Мукуро был погружен в собственные мысли, когда заметил, как Хибари склоняется к нему. В горле мгновенно пересохло, и сердце, замерев на мгновение, забилось с удвоенной скоростью.
Хибари дотронулся до его лица, скользнул пальцами по шее, провел ладонью по груди, сжал плечи, а потом, наконец, его руки опустились на талию. Он ткнулся губами в его подбородок, коснулся его губ, неуверенно надавливая языком. Время словно остановилось. Мукуро словно оглох, ослеп и онемел одновременно. Он жил этой мечтой, он жил ради этого момента.
— Я завидую, — тяжело дыша, сказал Кея, глядя на него затуманенными глазами. — Себе. Когда я еще понимал, что чувствую. Когда я действительно тебя ненавидел.
— Я помогу тебе понять. Я обещаю, что ты поймешь. Я все сделаю для тебя, просто оставайся рядом со мной, — прошептал Мукуро на одном дыхании и, протянув руку, погладил его по щеке. — Я никогда не оставлю тебя.
Хибари сжал в пальцах грубую ткань его рубашки и медленно опустил голову на его плечо, крепко обнимая и прижимаясь сам.
Мукуро обвил руками его талию, уткнувшись лицом в взъерошенные темные волосы, и глубоко вдохнул. Почему все самые сокровенные и нежно лелеемые мечты воплощаются в такую неподходящую минуту.
Этот день был для него величайшим подарком и страшным проклятием одновременно, потому что он мог потерять то, что обрел только сегодня. Сражаться, рвать зубами, защищать то хрупкое, пока еще совсем туманное счастье, что испытывал сейчас — он был готов даже на большее.
— Идут! — раздался бешеный крик с улицы, вырывая их в гнетущую реальность, и они оба подорвались с места, кинувшись к окну.
— Веселье подоспело, — без тени улыбки заключил Хибари, наблюдая за снующими по стене людьми, перекатывающими бочки.
— Ага… самый смак. — Мукуро ринулся к двери, на ходу поправляя воротник кителя. Скорее, на автомате, чем из заботы о своем внешнем виде. — Виллани не идиот, солдаты будут подниматься с щитами. И скорее всего начнет лезть тяжелая пехота — они в латах и так просто не загорятся.
— Зато из них получится отличное тушеное мясо. Поберечься нужно лишь от лучников — они щедро будут осыпать стрелами.
Едва выйдя во двор, они наткнулись на Анджело, который как раз бежал к лестнице наверх. Его левая щека была помята, и выглядел он весьма сонно, что не могло не радовать: он все же смог немного отдохнуть.
— Где Донован? — не сбавляя шага, спросил Мукуро.
— Уже наверху, насколько я понял.
Послышался полный боли крик и глухой удар — кто-то уже поджег одну из лестниц, и появились первые жертвы со стороны противника. Из-за стены доносился голос Виллани, отдающего приказы и призывающего держать спокойствие. Хибари проводил взглядом упавшую вниз стрелу, за которой последовал еще с десяток, и пришлось прижаться к стене, так как сверху катился пронзенный одной из стрел лакей.
— Не лей все, придурок, не видишь, сколько у них лестниц?! — орал Чейз на дрожащего паренька, выхватывая из его рук коробку со спичками. — Если у нас кончится керосин и масло, мы сдохнем через пять минут, если не раньше.
Анджело, в два прыжка преодолев расстояние между ними, утянул Чейза вниз, едва не бросив его ничком на пол. В то же мгновение на том месте, где тот стоял, просвистела горящая стрела.
Мукуро повернулся к взволнованным лакеям, в панике носящимся по двору.
— Тушите весь огонь, иначе нас просто выкурят отсюда!
— На нас с нашим же оружием, — громко возмущался Чейз, совсем неблагодарно отталкивая от себя Джо. Он мельком выглянул из-за зубца и по-пластунски перебрался на пару метров вперед, где стоял еще один маленький бочонок.
Мукуро, с другой стороны, ударил по таре с керосином и бросил вниз горящую спичку. Хибари, ловко выглядывая и чудом избегая попадания, докладывал о местонахождении очередной лестницы, которую собирались поднять.
— Мукуро, уходим! — прикрикнул Чейз, отчаянно махая рукой, и спрыгнул на леса.
Часть солдат все же умудрилась забраться на стену и сейчас бежала к лестнице, ведущей вниз.
— Черт… нельзя им дать добраться до внутреннего двора, — процедил Мукуро, давая отмашку Анджело. — Сражаться бесполезно, просто уводим. Кея, — он на секунду замешкался, — не лезь на амбразуру.
Хибари промолчал, но посмотрел так, что ответ был и не нужен. Он все понимал.
Чейз запрыгнул в подвал, разбив маленькое окошко над землей, а Анджело кинулся в сад, уводя за собой некоторое количество преследователей.
Мукуро вбежал в замок, и они помчались наверх, даже не заботясь о том, чтобы закрыть дверь: какая разница, если лезут уже в окна?
Хибари сильно отставал от него. Первое время они держались наравне, но скоро он стал сильно сдавать. Им наступали на пятки, и с каждой минутой становилось все тяжелее.
Толкнув первую попавшуюся дверь, он захлопнул ее и застонал в голос: выхода из этой комнаты не было вовсе.