Руки сильно ломило: Мукуро неправильно их сковал, и теперь приходилось подтягиваться еще и самому, чтобы не выломать кости. Мукуро был пьян, сильно пьян и весел. Он то и дело беспричинно хихикал, что-то неразборчиво бормотал и больно щипал за бока.
Тело еще болело после визита Дино, и Хибари не мог представить, как он выдержит еще и Рокудо. Но у того были другие планы.
- Кея, открой рот. – потребовал он так, будто не сомневался, что Хибари последует его приказу.
Хибари по-звериному зарычал и весь подобрался, словно для прыжка. Мукуро снова засмеялся, а потом вдруг резко подался вперед, вцепляясь пальцами в его подбородок.
- Ты меня заколебал уже, Кея. – зло прошипел он ему на ухо. – Хватит выламываться как девочка-девственница, делай, что говорят.
Хибари упрямо поджал губы и покачал головой. Он уже мог разглядеть во мраке лицо Рокудо, и ему доставило удовольствие, что тот недовольно скривился. Но Мукуро быстро сменил настрой и опять заулыбался, с облегчением расслабляя платок на шее. Раздевался он деловито медленно: аккуратно расстегивал пуговицы на рубашке, аккуратно складывал на спинку кровати брюки, хотя прекрасно знал, что они свалятся оттуда почти сразу же. Казалось, будто он получает удовольствие уже от простого раздевания. Или предвкушения.
Хибари тщательно следил за его движениями, что было довольно затруднительно в такой темноте, но выбрал правильный момент для удара. Мукуро был пьян, потому был и не осмотрителен: Кея резко скользнул вниз и, чувствуя, как ломается в руке кость, пнул его прямо под ребра.
- Тварь какая. – почти равнодушно бросил Мукуро, с трудом разгибаясь от боли. – Ну, ты сам напросился. – последнюю фразу он произнес почти ласково.
Еще одной встречи со спинкой кровати сознание не выдержало: раскололось на части, оглушая и ослепляя. Мукуро с нездоровым удовольствием облизал пальцы, испачканные в крови, и нежно провел ладонью по темным, слипшимся от крови волосам. Хибари пришел в себя довольно быстро, заворочался, со стоном откидывая голову, и подтянулся, успокаивая ноющие кости рук. Мукуро оседлал его ноги, опасаясь еще одного удара, и склонился над ним, проскальзывая языком между неплотно сжатых губ. Хибари не сопротивлялся, кажется, он все еще не пришел в себя окончательно. Смотрел он мутно, его глаза даже не поблескивали злобой, вопреки обыкновению, и Мукуро поспешил привести его в себя, несильно прикусив его язык. Хибари дернулся, попытался отстраниться, но Мукуро потянул его за волосы вниз, заставляя поднять голову выше. Его искренне забавляли и возбуждали безуспешные попытки вырваться, тяжелое гневное дыхание прямо в губы и потемневшие от ненависти светлые глаза.
Хибари успел скользнуть зубами по его губе, сдирая тонкую кожу, и Рокудо зло чертыхнулся, болезненно морщась. Перед глазами все плыло, в теле появилась слабость – то, что Хибари терпеть не мог больше всего. Кажется, с запястья содралась кожа и теперь по руке течет кровь. Горячая, обжигающая. Мукуро сжал пальцами его челюсть, насильно открывая рот, и приподнялся, перехватывая поудобней его подбородок. Ускользающее то и дело сознание не сразу поняло, для чего это нужно, но понимание пришло сразу же, как Мукуро ткнулся головкой члена в его губы.
Это почти отрезвило. Кея резко мотнул головой в сторону и получил еще один удар.
- Мразь, только посмей. – прошипел он, когда его снова потянули наверх за волосы.
Мукуро рассмеялся и с силой надавил пальцами на челюсть. Хибари стиснул зубы, стараясь не обращать внимания на тягучую боль, и упрямо сжал губы. Тогда Рокудо усмехнулся и просто зажал ему нос. Он мог бы заставить его послушаться и по-другому, но куда интереснее будет, если он сам откроет рот. Кея терпеливо смотрел на него, потом слабо дернулся и забился, стараясь скинуть с себя его руки. Наконец он вдохнул, и Мукуро воспользовался моментом, сжимая его подбородок. Опасно это, зубы у Хибари здоровые, если цапнет, то можно записываться в монахи, но рисковать Рокудо любил. Даже таким ценным органом.
Если бы он мог хоть чуть-чуть сомкнуть зубы… Он чувствовал, как по зубам скользит член Мукуро и хотелось, если не откусить, то хотя бы причинить боль. Хоть какую-то. Противно. Мерзко, противно. И больно. Больно, когда член толкается в самую глотку, раздирая горло. Глаза обжигающе горят, подкатывает тошнота и больно. Хибари давится, захлебывается кашлем, пытается отстраниться, но уже не старается стиснуть зубы. Рефлекторно приходится шире открывать рот, и уголки губ уже будто вот-вот разорвутся. Хибари скользит пальцами по нагретому кожей железу оков, сжимая кулаки. Воздуха, вдыхаемого через нос, не хватает, поэтому сознание время от времени отключается. Мукуро замирает на мгновение, когда входит до конца, и медленно подается назад. Хибари жадно глотает воздух, не сдерживая рвущийся наружу кашель, чувствует, как по подбородку стекает слюна и сокращается в спазмах горло, а потом снова задыхается, когда Мукуро толкается вперед. Мышцы все пытаются избавиться от мешающегося предмета, вызывая то рвотный, то глотательный рефлекс.
Это длится долго: Мукуро был пьян и никак не мог кончить. Сказывалось еще то, что за этот вечер у него уже был секс и не раз. Челюсть затекла, Хибари не был уверен в том, что сможет потом даже говорить, горло раздирало, а Мукуро все мучил его. Наконец движения его несколько ускорились, Рокудо даже отпустил его, но сил не осталось даже для того, чтобы щелкнуть зубами. Спустя несколько мгновений, Мукуро устало опустился вниз, соскальзывая с колен Хибари, а сам Кея тяжело дышит, наполняя легкие недостающим воздухом. Во рту стоит неприятный привкус, вызывая тошноту, и Хибари, выкручивая запястья, свешивается с кровати, опустошая желудок. Хочется хотя бы словами выразить свою ярость, злость, но онемевший язык не слушается, даже почти не шевелится. Кея чувствовал себя разбитым и усталым. Казалось, что произошедшее сейчас во много крат хуже обычного издевательства.
- Хей. – окликнул его Мукуро. – Это еще не все.
Он с трудом приподнимается, освобождая его руки, и наваливается сверху, больно прикусывая зубами кожу на плече. Нет сил сопротивляться, даже двигаться. Рука болит, все тело ноет. Хибари закрывает глаза, а Мукуро удобнее устраивается между его ног. Потом, наконец, сознание смилостивилось, и Кея провалился в темноту, куда более темную, чем в комнате.
========== Глава 17. Расплата ==========
Голова раскалывалась на части, во рту сухо, в ушах гудит и все тело ломит так, будто всю ночь пахал поле. А еще почему-то он проснулся у себя в кабинете, на ковре у камина и наполовину раздетый. По телу пробежал озноб, и Мукуро, не поднимаясь, перекатился к дивану и стащил с него теплое покрывало.
Черт, как бы он ничего вчера такого ужасного не вытворял. Сколько он вчера выпил? Он точно помнил, что выпил бутылку вина, пока ехал, потом завалился к ММ и выпил с ней, она подсунула ему своих девок и… все. Как он добрался до дома и что было дальше покрыто мраком. Остается надеяться, что он не показывался в таком виде на людях.
Вещей своих он не нашел, пришлось бежать до своей спальни, скрываясь от многочисленной прислуги. Не то, чтобы он боялся испортить свою репутацию среди черни, но все же. Наскоро одевшись, прилизав волосы и в который раз поклявшись, что пострижется к чертовой матери, он степенно вышел в коридор и направился к столовой, чтобы промочить горло. Почти дойдя до пункта назначения, он внезапно вспомнил, что мог бы не мучиться и послать за водой кого-нибудь из слуг, но, видимо, сознание еще помутнено и не дошло до такого разумного решения.
Мукуро облегченно выдохнул, неподобающе вытирая рукавом рот, и с громким стуком поставил на стол кувшин. Так-то лучше. Намного лучше. Хотя, это вранье. Ни черта не лучше. Разве что царящая в организме засуха исчезла. А вот голова болела, и не слабо. Особенно, когда он пытался вспомнить, чем занимался до того, как грохнуться на полу в кабинете.
- Никогда не буду больше пить. – прошептал Мукуро, снова припадая к горлышку кувшина.
Послышалось деликатное покашливание. Рокудо скосил глаза в сторону двери и недовольно поморщился. Хотелось побыть одному, но что ж, быть окруженным людьми входит в его обязанности.