ела. Они живут один день, но они проживают его красиво. Шаг. Шаг. Шаг. Листва тихо шуршала под подошвой, моля о том, чтобы ее оставили в покоя доживать свое время. Все тело оцепенело. В воздухе застыл мой страх, а в горле комком застрял крик о помощи. Я подвелась на ноги, как кто-то схватил меня и заломил руки, держа мертвой хваткой, не позволяя сделать лишнее движение. Я постаралась вырваться, но все попытки были четными. Я напоминала себя птицу, что попала в руки разъяренных хищников, готовых порвать ее на куски за считанные минуты. И эти минуты медленно истекали. Из тьмы вышла Аврела и ещё пара человек. Её банда, некая группа, которая возомнила себя выше всех и позволяющая делать все, что пожелаешь. Они настоящие дикари, безжалостные дети, что с рождения не знали о том, что же такое любовь. Они были лишены внимания, их никогда не окружали заботой. Они были ненужны никому во внешнем мире и создали нечто свое, где каждому найдется укромное местечко. Псевдо-реальность, где каждый необходим и в тоже время бесполезен. В резко нос ударил запах концентрированный табака, алкоголя и чего-то столь омерзительного, от чего мой желудок скрутился в тугой узелочек. Презрительные взгляды свалились на меня, давя ежесекундно пока Аврела подходила ко мне. Я застыла, словно по телу прошелся омертвляющий мороз, а она подошла вплотную. Блеск в темных бусинках глаз искрился ненавистью ко всему миру, в котором она оказалась брошенной игрушкой. Бесстрастное выражение лица. Иногда мне казалось, что Аврела не способна ощущать те чувства, эмоции, что свойственны каждому человеку. Она красивая уродка. Ее демоны любили ее. Они обитали в недрах девичьей души, превращая ее в гниль. Псевдо-принцесса со своими бесами. - Попалась, мышка, - сказала Аврела, зло скалясь. Это ухмылка свирепого хищника. Тихий-тихий шепот. Слова, что кидали друг другу ребята, которые внимательно наблюдали. Для них это зрелище. Шоу. Игра, в которую они играют изо дня в день, уже не надеясь когда-нибудь выйти из нее. Аврела отошла на пару шагов назад, а я под воздействием ее глаз стояла по стойке смирно. Руки начинали онемели. Аврела вырвала у худощавого парнишки бутылку с водой, сделала глоток и окатила меня оставшейся жидкостью. Волосы липли к лицу, одежда промокла. По телу прошелся табун мурашек и холода, что ощущался гораздо сильнее, чем раньше. Толпа рассмеялась. Так наигранно и фальшиво, что скорее мне было противно слышать их смех, чем смотреть на свою сестру, которая восторженно улыбалась. Они ликовали и кричали лишь для нее. Жалкая стая возвышала ее и боялась, а она думала, что это уважение. Что является неким авторитетом среди них, но на самом деле все вокруг нее это ложь. Вся жизнь, которую она строила и рисовала для себя оказалось враньем, что вылетала из уст других. - Зачем? Зачем ты это делаешь?! - не сдержалась я, снова пытаясь вырваться из мертвой хватки. Лютая ненависть во мне бушевала, подобно разъяренному морю и молча терпеть уже не было сил. - Ты, маленькая дрянь, - подхватилась Аврела, - ты неряха и дурная девчонка. Ты отброс общества, который нигде не принимали и не примут. Ты предательница, а такие как ты должны быть наказаны. Девушка подошла вплотную, вцепившись в мое предплечье. Тяжелое дыхание ударило в шею. - Такие, как ты, Кори, - зашипела мне на ухо сестра, сильнее сжимая пальцы, - должны понести наказание. Такие, как ты должны быть уничтожены, Корнела, уничтожены! Девушка ударила меня по лицу, затем снова и снова, пока мои щеки не горели от боли. Аврела пылала яростью и гневом. - Отпусти ее! - приказала та и, схватив меня за волосы, швырнула на землю. Яростная боль пронзила черепную коробку и подобно яду распространялась дальше. Я жалобно застонала, обхватив руками голову и лишь ждала пока они оставят меня в покоя. Из меня вышибло весь дух, а в глазах заблестели искорки. Резко начало темнеть. Все смешалось в одно целое, помутнело, словно в воде в которой я тонула и уходила на дно. Боль. Ее было слишком много. Каждая молекула тела впитала ее в себя. - Я ненавижу тебя! - выкрикнула Аврела, а я лежала на сирой земле, тихо глотая слезы. Мне хотелось кричать. Кричать от той душевной боли, что причинила мне она за все годы моей жизни. Кричать от той физической боли, что ломала меня с каждый днем, разрушая. Кричать, закрыв руками уши, чтобы не слышать собственного оглушительного вопля. Пальцы сжались в кулак. Я слышала шаги, что отдалялись. Ждала тишины и вот она наступила, а я все так же лежала без доли движения, думая о том, почему же я так беспомощность. Собственное бездействие перед унижениями и издевательствами вызывали отвращение не только к Авреле, ее стае и миру, но и к себе. Я не понимала почему я не могла дать отпор, чего я боялась. Ведь хуже не будет, просто некуда. Мне нечего бояться, страх просто не уместен, но все равно он рождался где-то в районе груди или немного ниже, сковывая. Я сама ставила себе преграды в своей голове, в мире, где три с лишнем стены и сломанными игрушками. :: Боль долго не отпускала меня, но я привыкла. Я свыклась с ней и порой даже не замечаю ее присутствия в моем теле. Лишь некие отголоски и только. Я встала. Меня окружали тишина, что по сути являлась немым крик и стоит тебе остаться наедине с ней, как она начинает оглушать тебя и сводить с ума. Голова болела. Я дотронулась до места, где боль ощущалась сильнее, почувствовав нечто липкое и вязкое. Кровь. Накинув капюшон, я побрела по улицам домой. Я ни о чем не думала, в прочем мои мысли крутились только вокруг сестры, моей невыносимой жизни и Викке, единственном человеке, которому я была нужна или даже необходима. Ночь в тот день была темной. Сигарет не осталось. Я шла, глядя под ноги, и нечто гложило изнутри. Я не понимала что это, но это нечто находилось под сердечком или где-то в его области и поедало меня неспеша. Это было подобно небольшому хищному животному, что рычал и ел, ел и рычал. Он поселился давно, как я была маленькой девочкой, что распахнула свою душу перед целым миром, а он лишь пускал в неё пули. Домой я зашла около двух ночи. В доме царила гробовая тишина. Из глубинки слышалось монотонное тиканье часов. Тик-так-тик-так. Тик-так-тик-так. Тик. Тик. Тик-так. Тик. Тик... Свет нигде не горел. Вряд ли Аврела была дома, а мать наверное и заснула в ожидании меня. Во тьме я прошла на второй этаж, крадясь на ощупь. В ванной комнате я сняла всю одежду, оставив ее возле корзины для грязного белья и, включив горячую воду, залезла в ванную. Капли приятно били по телу, стекали, смывая всю грязь. Если бы только вода могла смыть грязь с затворков души... Рану на голове пришлось обработать, а на ноге около коленки расцвела гематома. Глядя в зеркало на свои круги под глазами, бледную, почти прозрачную кожу во мне просыпалась некая жалость к самой себе. А жалость я ненавижу. Она была подобна яду, что просто отравлял тебя, пожирая изнутри. Самое забавное то, что человеку, которого ты жалеешь от этого не легче и не хуже. Ему никак. А вот ты морально истязаешь себя. Что касается жалости к себе, то ты просто убиваешь себя. Мне не будет лучше от жалости. Мне не будет лучше, ведь это ничего не изменит. Бесполезное это чувство - жалость. Мама всегда говорила, что если на твою долю выпали трудности, то на все воля Божья. Она была католичкой и на любые трудности, выпавшие на ее судьбу, отвечала терпением и молитвой. Вера - это клетка, в которую ты садишь себя осознано. Такова вера в моем представлении и молитва, Господь и крест не спасут меня от той жизни, в которую я затащила сама себя. Я дурная девчонка. Изгой и предательница. Трус. Крыса. Я заслужила всего того, что происходило и происходит со мной на протяжении этих лет. Надев ночную рубашку, я легла в постель, надеясь провалиться в объятия Морфея.