***
Несколько дней я помогала Тихону разбирать оставшиеся после Анны Кристиановны вещи: лазила по шкафам, выгребала с полок старую одежду, книги, постельное белье, а Тихон, сидя за столом и попивая чай, отдавал команды, в какую кучу что класть: на выброс или раздать. Карл Карлович тем временем копошился в сарае. Однажды вечером, через неделю после похорон, он принес домой большую деревянную коробку и поставил ее по центру обеденного стола.
Шкатулка была покрыта черным лаком, местами отколовшимся и обнажившим светлое, отполированное дерево. На крышке и правом боку ларца неизвестный художник золотой краской изобразил крупные пионы. Шкатулка выглядела старинной, трещины и сколы говорили о ее длинной и бурной жизни.
«Мама тебе именно про неё тогда сказала», - голос Карла Карловича сорвался.
"Деда, а откуда она? Китайская же вроде, кажется, для чая такие делались, и с виду очень старая"
«Мама ничего про нее не рассказывала. На шестнадцать лет только дарит мне ключ и говорит: «Смотри, Карлуша, не затеряй. Как не станет меня, тогда только и откроешь». Тогда-то на нас еще косо смотрели, мол, фашисты недобитые. Кабы кто эту шкатулку увидел, точно в лагере б оказались всей семьей. Или прибил бы кто, вдруг там царский клад. Да. Так-то вот.»
Все трое мы завороженно смотрели на старинную шкатулку.
"Карл, так ты про... Кхе...", - Тихон смущенно посмотрел на меня, - "Потерял ключ или нет?" «Нет, конечно», - Карл Карлович был явно возмущен таким предположением, - «Я его с собой привез... Знал, что мама уже не оправится». Конец фразы он произнёс почти шепотом, резко развернулся и поспешил в комнату. Тихон вздохнул.
Через несколько минут из комнаты донеслось какое-то шуршание. После непродолжительной возни Карл Карлович возник на пороге, победно поднимая ключ над головой. Немного помучившись с замком (мне стало даже немного обидно при мысли, что старый механизм проржавел, и теперь я ни за что не узнаю, что находится внутри коробки), дед открыл шкатулку.
Изнутри слабо пахнуло пылью и чаем. Содержимое коробки было завернуто в тонкую, пожелтевшую от времени ткань.
Карл Карлович попытался достать сверток, но руки дрожали и не слушались. Он просительно посмотрел на Тихона, но тот спрятал руки за спиной и покачал головой. Оба старичка ожидающе уставились на меня. Деваться было некуда, хотя особого желания прикасаться к старой, наверняка уже начавшей разваливаться материи не было.
Я осторожно вынула сверток из шкатулки и развернула ткань. Внутри оказалась стопка черно-белых фотографий с изображением каких-то страниц, исписанных мелким округлым почерком, четыре толстые и тяжелые тетради в коричневой коже и маленькая чаша, которая со звоном покатилась по столу. Карл Карлович едва успел словить ее на самом краю столешницы и теперь увлеченно рассматривал, надев очки и водя дрожащим пальцем по волнистому краю.
Сама пожелтевшая ветошь оказалась небольшой картиной, написанной черной краской. Под ветром гнулись ветки бамбука, порыв урагана сорвал несколько листьев и нес их куда-то за край картины, а в центре, на половину скрытая бамбуком боролась с волнами белая цапля. Простая черно-белая картина завораживала, казалось, что я даже слышу шум листьев на ветру и звук бурлящей от урагана воды.
"Ох ты е...", - Тихон покраснел, - "Ты уж прости, дочка, никогда такого не видал. Аж слышу, как птица бедная надрывается и кричит". Карл Карлович рассеянно посмотрел на нас и продолжил рассматривать стопку.
«Деда, а у тебя что там такое интересное?»
Карл Карлович аккуратно поставил на стол маленькую стопку. Размером она была с кофейную чашку и формой напоминала цветок. Поверхность стопки мягко блестела и на ощупь была гладкой. Я осторожно подняла чашу и посмотрела на просвет. Стопка была полупрозрачной, удивительного светло-зеленого цвета, напоминающего нефрит. Но судя по весу, изготовлена она была не из камня.
"Это китайский фарфор династии Сун", - тихо проговорил Карл Карлович, - "Этой чаше лет восемьсот, не меньше".
Тихон присвистнул: "Это она ж тыщ на сто потянет. Или даже на двести".
Карл Карлович снял очки и потер глаза: «Тихон, эта чаша в разы дороже стоит. Мой друг коллекционирует китайские вазы, лет сорок уже, наверное. Он мне про такой фарфор рассказывал и фотографии давал. В Китае посуды династии Сун всего-то семьдесят предметов найдено» Несколько минут мы молча рассматривали драгоценную стопку. Она не была равномерно зеленой, как показалось на первый взгляд,: блестящую эмаль разрезали тысячи тончайших желтоватых трещин, создавая замысловатый узор.