Сын Дарки напрягся, косясь на Вожака, готовый по первому знаку предводителя, броситься на добычу. Ему очень хотелось доказать Вожаку и всей стае, что он — хороший охотник и собратья не пожалеют о том, что приняли в свою семью рожденного в логове Человека.
И долгожданный миг настал — прямо на засаду, отчаянно храпя, несся ошалевший от страха однорогий. Сзади него взвивались над сугробами темные гибкие тела волчиц.
Сын Дарки приподнялся, но грозный взгляд Вожака заставил его снова вжаться в снег.
«Рано!» — рыкнул Вожак, и голос его услышали остальные волки.
Рычание Вожака услышал и олень. Он шарахнулся в сторону, но было поздно — один из молодых волков прыгнул на него и, словно диковинный наездник, оказался на крупе однорогого...
Вскоре рожденный в логове Человека стал равноправным в стае. Самостоятельная трудная жизнь закалила его организм, его волю, сделала, храбрым, но в то же время и весьма осторожным на охоте. Он имел неоспоримое преимущество перед остальными членами стаи — совсем не боялся человека и потому смелошел на разведку.
Теперь сын Дарки редко голодал: стая успешно охотилась на оленей, убивая только слабых, больных.
Вожак был мудр: стая дважды подряд редко нападала на животных одного стада. Вожак водил ее по очереди к трем кочевьям. Правда, приходилось совершать большие переходы, питаясь в пути все больше полевками, но зато не особенно беспокоились пастухи, терпимо относясь к малым потерям.
...В апреле стая вернулась на Север. Почти все самцы еще раньше обзавелись подругами и теперь стали отцами семейств. Сын Дарки был еще молод и потому остался холостяком.
К зиме Вожак снова собрал их, и стая опять ушла из страны Долгой ночи и Прыгающих холодных огней в родные края сына Дарки.
Настала третья весна в жизни Крепыша. Теперь и он тоже был отцом семейства. Как и положено волку-отцу, он обеспечивал пищей и мать, и детей — троих сыновей и двух дочерей. Каждое утро он отправлялся на охоту в ожившую тундру, ловил гусей, уток, подкарауливал зайцев, куропаток и приносил добычу к логову — небольшой пещерке на берегу ручья. Он клал добычу у норы и отходил в сторону: вход в жилище ему был запрещен волчицей. Но чаще всего он охотился на жирных евражек: поедал их и, возвратясь домой, отрыгивал добычу — существует у волков и такой способ кормежки семьи.
Когда волчата впервые вылезли из логова, он радостно обнюхал их и лег, настороженно оглядывая окрестность. Неизъяснимая дотоле гордость заполнила его от кончика хвоста до ушей.
Через три дня он вспомнил слова Вожака о Главном законе волчьего племени. И напомнила ему о них мать его детей. Волчица была старше и мудрее.
Одна из дочерей родилась хилой, да к тому же колченогой: с вывернутой задней лапой.
Вскоре после того, как волчата стали играть возле логова, он заметил, что волчица косо посматривает на колченожку. Мать будто не замечала ее и не заступалась, когда более крепенькие братья и сестры начали всячески притеснять беднягу, то и дело отпихивая ее от сосков матери, Насытившись, четверка маленьких разбойников вновь затевала шумные игры. Любимой же их игрой стало поистине жестокое занятие — они поочередно, а то и все вместе принимались бить и кусать несчастную сестренку. Та жалобно скулила, искала защиты у матери, жалась к ней, но волчица, такая ласковая и внимательная к здоровым щенкам, раздраженно отшвыривала ее. Он, отец, несколько раз пытался заступиться за несчастную, но волчица с остервенением кидалась на него.
Однажды, вернувшись с добычей — крупным зайцем, сын Дарки увидел, как мать его детей что-то хищно пожирает. Подойдя поближе, отец увидел в пасти подруги заднюю изуродованную лапку. Он недовольно заворчал, но волчица грозно ощерилась и велела ему убираться подальше от логова…
Прошло еще два года. В последний месяц осени Вожак снова повел свою стаю на юг. Как всегда, перед первым набегом на оленей он собрал около себя волков, чтобы объявить им свою волю и назначить разведчиков. К стаду, как и в прошлую зиму, отправился «глаза стаи» — сын Дарки; вместе с ним пошли два полуторагодовалых волка. Взобравшись на вершину пологой сопки, сын Дарки принялся осматривать окрестность, Приглядевшись, он заметил следы оленей у подножия соседней сопки и поспешил к ней. По тропке, проторенной им, следовала его помощники.
С вершины сопки олени, которые разбрелись по довольно просторному распадку, были хорошо видны. Наметанный глаз разведчика вскоре определил, что стадо охраняется почему-то очень усердно: среди оленей виднелись три пары пастухов, и у всех за плечами висели ружья. Обычно днем осеней охраняло гораздо меньше людей. Пастухи зорко следили за тем, чтобы животные не разбегались, держали их в едином клубке. Упрямцев; норовивших уйти подальше, немедленно возвращали собаки. Сын Дарки насторожился: что-то беспокоило его. Что? Он терпеливо всматривался в оленей, в Человеков и собак. Он всегда был осторожен, и его осторожность уже не раз выручала стаю. Но что это? Двое пастухов вдруг отделились от группы и стали подниматься на противоположную сопку. Кого они высматривают? Может, его с молодыми волками? Но как пастухи заметили их? Сын Дарки спрятался за камень и приказал сделать то же самое своим помощникам. Чем дольше он наблюдал за пастухами, тем сильнее становилось его беспокойство. «Глаза стаи» был уверен, что их, волков, ждут. Человеки встревожены, а это всегда опасно.
Один из молодых волков не выдержал соблазна, встал и начал спускаться: к подошве сопки подошла пара оленей.
«Назад!» — зарычал сын Дарки.
Молодой лишь покосился на него и упрямо продолжал спускаться, Он совсем не обязан во всем подчиняться этому красавчику. Подумаешь, какой «Вожак».
Сын Дарки, вздыбив на загривке шерсть, бросился за ним, настиг и полоснул зазнайку клыками по плечу. Молодой взвизгнул, отскочил. Его плечо побурело от крови.
Под вечер сын Дарки разыскал в тальнике Вожака, отдыхавшего после неудачной охоты на зайцев. Рядом с ним лежали три волчицы и два волка. Поодаль дремал Хмурый.
«Говори», — приказал Вожак.
Остальные волки встали возле них.
«Говорю, — ответил сын Дарки, — Охота будет опасной. Человеки и собаки встревожены. Они ждут нас».
«Они всегда ждут нас», — усмехнулся Вожак.
«Да, они всегда ждут нас», — подхватили остальные волкй.
«Братья, — сказал сын Дарки, — я родился в логове Человека, и первый кусок мяса я получил из рук Человека. Я жил с Человеками и потому говорю: пастухи и собаки ждут нас. Они встревожены. Если мы начнем охоту здесь — случится большая беда».
«Что же ты предлагаешь рожденный в логове Человека?» — спросил Вожак.
«Уйдем отсюда к Большим камням и поищем вольных оленей. Или другое стадо, где Человеки нас не ждут».
Стая недовольно заворчала:
«Мы голодны. Уже три дня и три ночи мы питаемся только мышами. Но мы — волки, а не жалкие лисы или вонючие росомахи. Вожак, мы говорим: рожденный в логове Человека стал труслив. Он стал плохими «глазами стаи»!»
«Ты сказал?» — спросил Вожак.
«Да», — ответил сын Дарки,
«Когда тьма накроет тундру, мы выйдем на тропу охоты, Я сказал», — изрек Вожак.
«Я подчиняюсь, — обиженно ответил «глаза стаи». — Но помните: я предупреждал вас!»
...Короток зимний день на Камчатке, особенно на севере ее. Короче клюва куропатки. И ночь совсем скоро бесшумным крылом совы накрыла тундру и горы.
Волки темными призраками направились к стаду.
Как всегда, первыми почуяли опасность собаки. Они беспокойно забегали между оленей, стали жаться к пастухам, перекликаясь между собой: «Ветер принес запах волка! Волки подходят! Волки!»
Сын Дарки шел рядом с Вожаком. Поняв, о чем перекликаются собаки, он тихо, чтобы другие не услышали, сказал: