Трещали сырые ветви. Смешиваясь с языками пламени, поднимался и выползал наружу густой дым. Ребята сидели вокруг костра, наслаждаясь долгожданным теплом, и лишь неугомонный Асо все еще был чем — то занят.
— Ашот, пить хочется, — жалобным детским голоском сказала Шушик.
— Пить? — задумчиво переспросил Ашот. — С водой у нас действительно плохо. Я осмотрел ущелье еще до того, как выпал снег, — и следа воды не было.
— Откуда ты знаешь? Заладил одно — нет да нет! — тем же капризным голосом выразила сомнение Шушик.
— Будь тут вода, хоть немного зелени росло бы возле нее, хоть бы…
— Ладно, убедились! Можешь не продолжать свои объяснения, — перебил Гагик. — Ты лучше вот что скажи: в чем нам снег растапливать? Камень, что ли, найти с углублением?
Но какой же камень может заменить кастрюлю?
— Что скажешь ты, Асо? — обратился Ашот к пастушку.
— Я? А что я могу сказать? Я для Шушик воду готовлю, — ответил Асо и густо покраснел.
— Воду? Где у тебя вода? — встрепенулась девочка.
— Сейчас, сейчас дам, хушкэ Шушик.
Он собрал и сложил в свой войлочный колпак целую кучу камней разной величины — с орех, с абрикос, с персик — и вывалил их в костер.
— Это для того, наверное, чтобы огонь сильней горел, — сострил Гагик и подмигнул товарищам.
Но у Асо были совсем другие намерения.
Он на минуту выбежал из пещеры и вернулся с огромным, в человеческую голову, снежным комом. У «снежка» была несколько удлиненная, яйцеобразная форма — один конец туповатый, другой острый.
Когда камни в костре накалились, Асо взял две палочки. Действуя ими, как щипцами, он доставал из костра камни и один за другим клал их на тупой конец снежного кома. Горячие камни с шипением проваливались внутрь. В пещере, словно в кузнице, где в ведро с водой опускают раскаленное железо, стоял густой пар. А Асо все подкладывал и подкладывал камни.
Наконец из нижнего острого конца снежного кома потекла чистая, прозрачная вода, а камни и зола остались сверху.
— Пей, хушкэ Шушик, — робко предложил Асо и протянул девочке свой «источник».
Она скромно отказалась, но товарищи начали настаивать, и Шушик, подставив рот под струйку, стала жадно пить. Никогда еще вода не казалась ей такой вкусной, такой необходимой. Ведь от жажды человек страдает еще больше, чем от голода. Ей казалось, что она не сможет оторваться от этой тонкой, льющейся из «худеющего» снежного кома струйки.
— В этих местах воды нет. Нам заменит ее только снег, — сказал Асо.
Когда все напились, пастушок, к великому удивлению товарищей, достал из своей сумки кусок хлеба и, разрезав его на равные части, роздал.
— Это мой запас, — сказал он смущенно, славно повинен был в том, что сберег так мало хлеба.
Вот уже два дня этот ломоть не давал мальчику покоя. Это вызывало такое смятение в желудке пастушка, что прошлой ночью он едва не съел хлеб тайком. Но нет, не таков был Асо. Такие, как он, не забывают о товарище. Никогда бы не съел он своего куска, не поделившись с другом.
Сухой черный хлеб показался всем слаще, чем гата.[9]
— Единственный недостаток этого хлеба в том, что его было слишком мало, — серьезным тоном высказал свое мнение Гагик, тщательно подобрал упавшие на землю крошки и кинул их в рот.
«А ведь и мне мама давала на дорогу лаваш, — вспомнила Шушик. — Почему я его не взяла? Ну почему?…»
— Хушкэ Шушик! — услышала она спустя какое — то время.
Это Асо, вышедший из пещеры на воздух, звал ее. Когда девочка вышла, пастушок — курд, сильно покраснев, сунул ей в руку свою долю хлеба.
— Возьми, я сыт. Я много ел, — прошептал он и побежал в лесок за топливом для костра.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
О том, что положение ребят было еще более тяжелым, чем они думали
Взошло солнце, и под его лучами засверкали зубчатые верхушки скал. Небо было ясно. Все облачка с него исчезли, словно их заботливо смели какой — то сказочной метлой.
На покрытых снегом горных кряжах сидели орлы и молча смотрели на незваных гостей Барсова ущелья. Гигантскими выглядели эти птицы на лазурном фоне неба. Казалось, не орлы это, а пастухи в черных бурках стоят неподвижно и следят за пасущимися на склонах стадами. Или, пожалуй, даже не пастухи, а неведомые зоркие стражи, охраняющие природную крепость Барсова ущелья.
С восходом солнца на скалах послышалась и песня каменных куропаток-кекликов, славящих утреннюю зарю. Нет, жизнь и радость существует и на этих занесенных снегом утесах!..
Настроение у ребят повысилось.
Прищурив глаза, они смотрели на Дьявольскую тропу и раздумывали: что же такое придумать, чтобы вырваться отсюда на «белый свет»?
— Ах, была бы у нас лопата, простая деревянная лопата! Ведь за два дня можно было бы очистить дорогу! — сказал Ашот.
— А ты говорил, что за нами придут, найдут нас, — обиженным тоном сказала Шушик. Она внимательно всматривалась в лицо Ашота, пытаясь понять, не обманул ли он ее.
— Придут… Не так просто догадаться, что мы в Барсовом ущелье. Когда обойдут все вокруг, кто-нибудь предложит заглянуть и сюда. Но не попробовать ли нам пока найти что-нибудь вроде лопаты?
— С пустым брюхом я не пойду отрывать тропинку! — восстал Гагик.
Ашот посмотрел на него искоса, но, так как и сам был очень голоден, сказал только:
— Ладно, пойдем поищем ягод.
Но куда идти? Все кусты вокруг были густо покрыты снегом.
— Где мы рвали вчера шишки, Ашот? Там на кусте, кажется, еще немного осталось.
— Да, Шушик, пойдем за шишками. Они в балке, я помню это место.
С большим трудом пробираясь по снегу, ребята добрались до знакомого дерева, стряхнули с него снег и… пожалели: вместе со снегом посыпались созревшие шишки, и пришлось коченеющими руками подбирать их. Однако каждая найденная шишка, даже самая маленькая, доставляла ребятам такую радость, какой не доставило бы, наверное, крупное яблоко, «спрятавшееся» на дереве и неожиданно обнаруженное уже после сбора урожая.
Согревая своим дыханием руки, ребята долго" копались в снегу, но шишек оказалось так мало, что настроение у всех упало. А что, если им придется остаться в ущелье несколько дней? Сколько таких вот шишек или других плодов понадобится им, чтобы прожить?
И страх голода мало — помалу начал овладевать ребятами… Какие плоды, в самом деле, могут быть в этом ущелье, богатом камнями и бедном растениями? Особенно сейчас, в начале зимы. Весной еще кое — как можно было бы пропитаться травами, но теперь…
— Погляди-ка туда, Асо! Не люди ли там? Эй, эгэ-эй! Сюда, сюда! — закричал Ашот и замахал руками.
У Шушик дрогнуло сердце. Неужели пришли?
Но «люди», которых увидел Ашот, не ответили ему, даже не шевельнулись. Это были громадные ягнятники, сидевшие высоко на белых верхушках скал. На фоне голубого неба четко вырисовывались их темные силуэты.
Асо поглядел на них и безнадежно покачал головой.
— Вот и остались мы тут, — пробормотал Саркис.
— Иначе говоря, стали робинзонами Барсова ущелья, — пошутил Гагик. — Но Робинзона никто не искал, а нас, к сожалению, ищут и найдут.
И снова надежда вернулась к ребятам — так уверенно и весело звучал голос. Гагика.
— В самом деле, чего вы носы повесили? — с подчеркнутой бодростью воскликнул Ашот. — Сейчас все наше село в лесах и горах.
— Конечно! Конечно, за нами придут! — улыбнулась Шушик. — И самолет прилетит. Надо только большой костер разжечь, чтобы сверху увидели. Пойдем в лес, наберем веток.
— Да, пойдем! Костер нужен… Но только не затем, о чем ты говоришь. Костер нужен, чтобы не замерзнуть ночью и не стать поживой зверей. А теперь знайте, — _ с неожиданной серьезностью и даже горечью сказал Гагик, — знайте, что ни колхозники за нами не придут, ни самолет искать нас не будет. — И, казалось, только что поняв смысл своих слов, он побледнел и воскликнул в отчаянии: — Пропали мы, товарищи!