- Что, по-твоему, важнее для пионера: личные интересы или интересы колхоза?
Снова воцарилось молчание, но оно о многом сказало Саркису. Значит, все думают так же. Значит, настало время решать.
- Хорошо, - только и смог он сказать, но взгляд его, выражение лица, высоко поднятая голова - все свидетельствовало о победе, которую мальчик одержал над самим собой.
Прошло еще несколько минут, и Саркис сказал:
- В селе мне никто не говорил об отце. Почему вы молчали? Чем раньше я узнал бы правду, тем лучше было бы для меня. Ведь о его поступках я многого не знал.
Вопрос был поставлен разумно, и Ашот раздумывал, как ответить на него, когда вмешался Гагик:
- Ты слышал поговорку: «У того, кто говорит правду, должен конь под седлом стоять, чтобы, сказав, можно было сесть и удрать».
Ребята засмеялись, а Гагик серьезно продолжал:
- Да, тот, кто говорил правду, должен был бы сейчас же унести ноги в Барсове ущелье, чтобы голову спасти. Ну, а раз мы и так оказались в этом ущелье, чего же молчать?
- Это, конечно, ответ несерьезный, - возразил Ашот. - Дело в том, Саркис, что, если бы мы в селе обо всем этом тебе сказали, не подействовало бы. А здесь - другое. Условия другие. Тут мы все вместе открыли тебе глаза, и обстоятельства помогли этому:… Сам знаешь, какие. А потом, ты думаешь, что мы в селе умалчиваем о несправедливых делах? Говорим! Но там часто услышишь: «Вы еще дети, не вашего ума дело». Нет, нашего! - Левая щека его нервно дрогнула, а глаза заискрились всем знакомым огнем. - Пусть не думают, что мы ничего не смыслим. Мы все видим и понимаем! - повысил он голос. - Вот вырастем - докажем.
- Ашот, а ты, когда вырастешь, будешь нашим председателем? - простодушно спросил Асо.
Все засмеялись, а Ашот так прямо и ответил:
- Да, буду! Я себе целью поставил стать председателем нашего колхоза. Как хотите это назовите - честолюбием или еще чем. Я стану агрономом. Думаете, к славе стремлюсь? Нет, я хочу помочь нашим колхозникам, хочу, чтобы им лучше жилось и чтобы не было несправедливостей.
- Интересно! Расскажи, как же ты будешь править селом? - с лукавой усмешкой попросила Шушик.
Ашот открыл было рот, чтобы ответить, но Саркис перебил его.
- Погоди, Ашот, - сказал он. - Вот вы тут много говорили о колхозном складе и о лавке в Ереване. Даже Гагик как-то сказал, что склад и лавка портят людей. Это верно. Я с этим делом знаком. А ты скажи, что надо сделать, чтобы наша лавка не портила продавца. Ведь там продукты, деньги. Какого бы честного человека ни приставил, все равно постепенно испортится. И склад тоже. Что хочешь говори, но склад - соблазнительное дело. - Саркис покраснел, словно уличенный в чем-то нехорошем.
- Неверно! - возразил Ашот. - Вот я расскажу вам одну историю, и ты, Саркис, увидишь, что склад может соблазнить только очень слабовольного, малодушного и, прости, жадного человека. Эту историю я слышал от отца.
Ашот остановился, смущенно посмотрел на Саркиса, но потом» махнув рукой, начал:
- Может, то, что я скажу, и обидит кого-нибудь, но все равно… Когда советская власть только что установилась в Ереване, отца назначили в охрану центрального ереванского склада. С тем же оружием, какое у него было, в той же походной шинели он и пошел туда. В Армении тогда свирепствовал голод, люди болели тифом и другими болезнями. Все получали в день по полфунта селедки и по четверти фунта хлеба. В дни военного коммунизма, говорил отец, зарплаты не было. Но работали все с большим воодушевлением.
В эти дни с севера пришел поезд и остановился у ереванского вокзала Вагоны до потолка были набиты мукой и шоколадом. Когда складские рабочие выгрузили продукты и разошлись по домам, они, конечно, надеялись, что им тоже кое-что достанется, и эту радостную весть принесли своим семьям.
Целый день люди работали на складе, и запах шоколада кружил им головы. Некоторые, может, и думали хоть по кусочку взять детям. Разве заметят? Ведь его было очень много! Но даже в этих еще неграмотных людях революция воспитала высокую сознательность. «Как можно? С какой совестью ты понесешь своим детям шоколад, когда другие дети умирают от голода?»
В сердцах работников склада происходила жестокая борьба, и борьбе этой положил конец приехавший в склад народный комиссар продовольствия Александр Бекзадян.
Он обошел все помещения и остался доволен. Запах шоколада и его раздражал, мучил - ведь комиссар получал тогда паек не больший, чем рядовой рабочий.
«Товарищ комиссар, вы хоть бы кусочек съели», - предложил ему заведующий складом.
Но комиссар отказался. Он попросил собрать служащих склада и сказал им: