Асо с Ашотом были заняты изготовлением новых колец.
Освобождение Саркиса придется опять отложить, — огорченно объявил Ашот. — Саркис, — крикнул он, — отвяжи. и кинь нам цепь!
Они прибавили к ней еще несколько колец, но сколько их еще было нужно, чтобы Саркис мог спуститься прямо в ущелье!
— Погодите, в моем черепке родилась удивительная мысль, — приставив палец ко лбу, вскочил с места Га — гик. — Мы сейчас же раз и навсегда освободим нашего любимца. Слишком уж долго оставался он в одиночестве, ослепнуть бы мне!.. Саркис, — крикнул он, задрав голову, — можешь ты укрепить ствол ивы так, чтобы он прочно уперся в стену и не сдвинулся, если ты на него полезешь? Можешь? А?
— Он и без того устойчив. Нижний конец я вставил в щель, а верхний зажат между двух камней, — донесся с горы глухой недовольный голос.
— Тогда пойдем, друзья! — скомандовал Гагик. — Пойдем и освободим этого длинношеего птенца!
— Куда пойдем? Чего ты распоряжаешься? — возмутился Ашот.
— Ашот, не думай, что ты здесь выше всех, — неожиданно сказал Гагик и пошел вперед.
Никто не знал, что он думает делать, но, взяв цепь, все молча пошли за ним.
Они прошли на Дьявольскую тропу и остановились у обрыва над впадиной, приютившей Саркиса. Остатком злополучного каната Гагик крепко обмотал каменный зубец, выступавший над тропинкой, и, привязав к нему деревянную цепь, сбросил ее вниз.
— Ну как, Саркис, конец цепи коснулся бревна?
— Да, почти… Ой, что вы хотите делать? — снова запричитал он. — Умираю…
— Раньше смерти не умрешь, дорогой мой. Поднимись-ка лучше по бревну. Ну как, — обратился он к Ашоту, — понял наконец, что я хочу сделать? — И Гагик постучал пальцем по своему лбу. — Не голова, а тыква, набитая мозгами.
Товарищи улыбнулись, но не столько шутке Гагика, сколько тому, что, кажется, нашли наконец способ освободить Саркиса. Только Ашот был недоволен и мрачен. Что же это такое? Не он, а Гагик нашел выход! Зачем же тогда его избрали старшим?
Стоны Саркиса утихли, и некоторое время из — под обрыва доносился только какой — то шорох.
— Ну, как? — нетерпеливо спросил Гагик. — Долез до края бревна? Да? Ну, а теперь поднимайся по кольцам. Настоящая лестница, не так ли?
Саркис ничего не ответил, но канат натянулся и начал скрипеть. Очевидно, мальчик уже поднимался по кольцам.
Гагик сиял от радости. Он поглядывал то на Ашота, то на Шушик, и взгляд его говорил: «Видели?!»
Ашот, конечно, видел, и его самолюбие страдало.
Канат перестал скрипеть. Снизу послышалось сдавленное рыдание.
— Что там случилось? Ох, кажется, не переживу я этого! — плаксиво воскликнул Гагик. — Не плачь, братец милый, пожалей глаза свои ясные!
Шушик нервно кусала губы, а Ашот строго спросил: — Почему не поднимаешься?
— От моей тяжести кольца вплотную примкнули к скале. Ни ухватиться не могу, ни ногу поставить. Ой, ой, сорвусь, мама-джан!
— Не ной, братец, еще больше отощаешь, — посоветовал Гагик. — Вдень лучше ноги в кольцо и сядь отдохни. Мы что-нибудь придумаем.
— Протянем ему мой посох, пусть ухватится за конец, — предложил Асо.
Товарищи согласились. Асо лег на тропинку и опустил вниз свой посох.
— Стань во весь свой долговязый рост и протяни руку. Ну, поймал?
— Поймал!
— Ну, скинь теперь башмаки и привяжи их к поясу. Саркис покорно сделал и это.;
— Ухватись обеими руками за конец дубинки и поднимайся. Ногами упирайся в скалу, мы поможем.
— Ну, держись крепче!
— Назад не гляди!
— Уцепился, да! Лезь же, лезь! — подбадривали Саркиса товарищи, и втроем — Ашот, Гагик и Асо, — с трудом сохраняя равновесие на узкой тропинке, они вытягивали из — под обрыва своего незадачливого спутника.
Но вот наконец он предстал перед ними.
Охваченный волнением человека, спасенного, казалось, от неминуемой гибели, Саркис едва не опустился на колени перед своими спасителями, но Ашот взял его за плечи, тряхнул и твердо, но дружелюбно сказал:
— Не надо, Саркис. Постарайся только понять, чего бы ты стоил без нас.
Шушик мысленно упрекнула Ашота: «Нашел время для наставлений!»
Когда, усевшись на камнях, ребята несколько пришли в себя, Ашот добавил к тому, что сказал, еще несколько таких же твердых и веских слов.
— Хорошо, что ты спасся, — сказал он. — С наших сердец тяжелый камень свалился. Только до сих пор я не могу понять, как это ты мог сказать: «Пусть каждый о себе заботится!»
Саркис сидел, опустив голову. Он был похож на готового расплакаться ребенка.
«Пожалуй, больше ничего и не нужно ему говорить», — решил Ашот и взял в руки лопату, давая этим понять, что пора браться за дело. Но тут неожиданно, бледный, измученный, еще не оправившийся от пережитых потрясений, Саркис поднялся, выхватил из рук Ашота лопату и, дрожа от усталости, напрягая последние силы, попробовал сбрасывать с тропы снег. Он делал это с таким пылом, какого не проявлял, верно, еще никогда в жизни.
— Ты что? — опомнился Ашот. — Не твое это дело… Уведи его, Асо, пусть отдохнет.
Но Саркис решительно возразил:
— Вы достаточно со мной намучились. Теперь моя очередь работать.
— Не мешай! Раз он приходит в разум, мешать не надо, — шепотом убеждал Ашота Гагик.
— Жаль его, нельзя так. У него, наверное, есть ушибы. Надо осмотреть, сделать перевязки, — со слезами на глазах причитала Шушик.
Но в то же время девочка и гордилась — . Не она ли говорила, что Саркис исправим? Ей возражали: «Волчонок!», «Не образумится!» Ну, кто же прав оказался?
— Дай сюда, Саркис, тебе нельзя. — И Ашот мягко отнял у него лопату.
Когда Саркис, устало присевший на камень, поднял голову, Шушик увидела у него над бровью большую синюю шишку.
— Ой, ослепнуть мне! — воскликнула она и, намочив в талом снегу платок, приложила его к виску Саркиса.
— Послушай, парень, что у тебя еще болит? — взволновался Ашот.
— Колено… спина… — стонал Саркис.
Шушик отошла в сторону. Ребята раздели Саркиса и осмотрели его. Шишки, царапины, синяки покрывали его тело в разных местах. Особенно сильно была разбита рука — на ней густым комом застыла кровь.
— Что же ты ничего нам не сказал? И еще работать хотел в таком состоянии! — упрекнул его Ашот.
— Как вспомню, что от смерти избавился, все остальное пустяком кажется.
— Молодец, так и надо. Бывает в жизни и тяжелее. Надо всякую боль презирать, — похвалил его Ашот. — Ну, давайте поставим ему холодные компрессы. Жаль, водки нет, водочный был бы еще полезнее.
— Вы все смеетесь над курдами, что они шарфы на колпаках носят, а вот мой и пригодился, — сказал Асо, снимая со своей шапки старенький шелковый шарфик. — И пояс шелковый тоже возьмите.
Шарфами и платком перевязали ребята все ушибы и царапины на теле Саркиса, а затем повели его в пещеру.
Новое, теплое, до сих пор незнакомое Саркису чувство зародилось в одном из уголков его души. Как хорошо, что он с товарищами! Как хорошо, что товарищи так внимательны и заботливы! Что он, в самом деле, выкидывал, какие глупости говорил! «Каждый для самого себя»… Нет, это была большая ошибка. Без товарищей жизни нет…
«Заведующий хозяйственной частью» Гагик задумал ознаменовать большую победу роскошным ужином. В дальнем углу пещеры, в одной из скрытых от глаз щелей, у него было, оказывается, какое — то тайное хранилище. Став на выступ в стене, Гагик сунул руку в щель, пошарил там и что — то положил в свою шапку.
— Жарьте, питайтесь!.. — вернувшись к костру, заявил он и вытряхнул на камень несколько воробьиных тушек. — Я берег это на черный день. А как же иначе? — похвастался он своими хозяйственными талантами.
Сюрприз, устроенный Гагиком, сильно поднял упавшее было настроение ребят. Каждому досталось по два воробья, и гнетущее чувство голода немного утихло.
…После происшествия с Саркисом ребята словно повзрослели на несколько лет. Оно убедило их в том, что в самых тяжелых условиях они способны не только поддерживать свое существование, но, когда грозит беда, спасать друг друга.