И вдруг внезапно с очередным ударом бубна всё остановилось. Всё замерло, и танец прекратился. Все стояли и сидели, будто застыв, не в силах прийти в себя. Отзвуки голосов и скрипок всё ещё гудели в сознании людей. Это было, как очнуться от слишком реалистичного сна и обнаружить себя в другом месте, в другом времени, как всплыть с безмятежного дна на бушующую поверхность океана, терзаемую штормами и ветрами, только вместо придонного покоя был буйный огнь, а штормом обернулась звенящая тишина. Не сразу кто-то решился её нарушить. И первой была сама Кхаца. Она поднялась с пола, куда опустилась в изнеможении при ударе бубна, и медленно двинулась вперёд, не сводя глаз с поручика. В это время и все остальные заговорили и начали садиться за столы. Между тем, цыганка грациозно подошла к столу, за которым сидели её отец и гости.
— Ну, как я танцевала? — произнесла она, в упор глядя на Александра Ивановича.
— Это было великолепно! Просто нет слов! — восторженно воскликнула Наталья Всеволодовна.
Однако цыганка лишь метнула на неё жестокий взгляд, но так быстро, что этого никто не успел заметить, и продолжала в ожидании смотреть на Александра.
— Ваш танец был вне всяких похвал, — улыбнувшись, ответил он. — Благодарю вас за это великолепное зрелище!
И его глаза засветились радостью и счастьем, но эти лучики были направлены не ей, той, что танцевала так страстно и самозабвенно, только для него, для этого смелого льва. Он смотрел на свою темноволосую спутницу, а та смотрела на него. Они были вместе, они были точно одно целое, прочнее гранитной скалы, прекраснее неба.
Кхаца устремила на них ещё один взор, полный смертоносных молний, но молнии не попали в цель, растеряв всю свою силу и упав в середине пути.
— Что ж, — прошептала она, — я всё равно тебя украду, драгоценный…
С этими словами она ринулась прочь от стола, исчезнув в толпе цыган.
— Это моя дочь! Дочь, ромалы! Она наш род знаменитой сделает! — восклицал радостный Тагар, немного захмелев.
— Скажите, могли бы мы покинуть вас на время, нам нужно переговорить со Славутой, — обратился к нему Александр Иванович.
— А, бабушка Славута! — воскликнул Тагар. — Она хоть и стара, но никогда не соврёт! Хотя может и заупрямиться, она сейчас почти никому не гадает. Но спросите её сами, может вам, алмазные мои, она не откажет!
Поблагодарив цыганского барона, молодые люди с почтением подошли к старой цыганке, немного задремавшей в своём кресле во главе стола.
— А, узнать судьбу хотите, — произнесла цыганка, встрепенувшись ото сна, словно почувствовав, что к ней пришли.
— Видите ли, — начал Александр, но старая цыганка его перебила.
— Не здесь, — сказала она, тяжело вставая с кресла. — Идите за мной. Бабушка Славута вам всё расскажет. Не бойтесь меня, я не злая ведьма, — с улыбкой подбодрила она молодых людей, следовавших за ней с замиранием сердца.
Цыганка провела их в маленькую тёмную угловую комнату, и вскоре за ними закрылась дверь. Наблюдая тем временем из своего угла за чужаками, черноусый цыган Гожо решился действовать. Он видел всё, и взгляд Кхацы, и её страсть, и её гнев. Поручик не должен был уйти с постоялого двора живым, этого молодого офицера ненавидел один богатый господин, Гожо сам возненавидел его, и ещё этот несчастный полюбился Кхаце! Этих поводов было более чем достаточно для убийства. Выйдя на двор перед трактиром, цыган некоторое время обдумывал, как ему поступить. Хотя ненависть и ярость его были сильны, всё же справиться в одиночку с драгунским офицером было тяжёлой задачей. Постояв на холодном ветру пару минут, он вдруг ринулся на конюшню, где усталые лошади неторопливо жевали сено и овёс. Пройдя в темноте по знакомой деревянной галерее, он оказался между денниками, где на сене, покрытом рогожкой, спал человек, закрыв лицо суконной шапкой.