Испуганная девушка тут же скрылась за своей дверью, так и не поняв, что произошло с Антоном Сергеевичам.
— Я уже послал за врачом, ваша милость, — отозвался дворецкий, приближаясь к хозяйке.
— Подумать только, такая благородная леди чуть не породнилась с умалишённым буржуа, вместо благородного человека, — манерно сказала госпожа Симпли своему мужу.
— А мы ещё оказывали ему всякий почёт, — с возмущением добавил господин Симпли.
— Только сумасшедший мог решиться взять её в жёны после всех выходок этой девицы, — проговорил Алексей Николаевич полушёпотом Карлу Феликсовичу, наблюдавшему за всей этой сценой, прислонившись к стене и стараясь скрыть свою радость.
— Да уведите же его скорее! — возмущалась госпожа Симпли.
И Александр с Виктором вместе со слугами, подхватив старика под руки, понесли его мимо Анны Юрьевны, закрывавшей испуганное лицо руками. Однако несчастный, увидев двери своей спальни, вновь начал вырываться и кричать, но слова его были бессвязны, и только пугали окружавших его людей. Как только его относили в сторону, Антон Сергеевич будто немного успокаивался, но стоило подойти снова к этой спальне, как опять Миндальский начинал вырываться из рук своих опекунов, осыпая их проклятьями и называя неизвестными им именами. Наконец было решено перенести его в другие покои подальше от злополучной комнаты. Но и там он вёл себя странно, не желал ложиться в кровать, а стоило его отпустить, как Антон Сергеевич принялся двигать комод к выходу, точно желая забаррикадировать дверь. Поручик и молодой Черводольский с ужасом смотрели на безумца, не веря, что ещё недавно он был абсолютно нормален.
Наконец явился сонный врач, разбуженный посреди ночи прискакавшим из замка слугой. За последнее время он привык видеть страшные сцены смерти, и был уверен, что и на этот раз его услуги будут бесполезны. Однако этот случай внезапного безумия показался доктору ещё более странным, чем все случившиеся смерти в Уилсон Холле. Осмотрев больного, впавшего в полную прострацию, он констатировал буйное помешательство и рекомендовал неустанное наблюдение и успокаивающий отвар. Большего врач был сделать не в силах. Антона Сергеевича оставили сидеть закутанного в шерстяное одеяло у окна. Он не откликался ни на чей голос, даже сам генерал не смог привести его в чувства. Старик только сидел на месте, раскачиваясь из стороны в сторону, и смотрел на тёмный лес за стеклом. Рядом с ним оставили одного из слуг на случай, если Миндальскому станет хуже или же тот придёт в себя.
— Что с ним, Модест Сергеевич? — в нетерпении спросила его Клара Генриховна, ожидавшая врача у комнаты Миндальского.
— Боюсь, мадам, что с возрастом наш разум затмевается старческими недугами. Сегодня ночью наступил кризис, таким образом, обострились давние болезни, — проговорил Модест Сергеевич с грустным видом.
— Это всё ерунда, любезнейший, — отозвался генерал, — мой кузен был здоров, и ранее за ним не наблюдалось ничего подобного. Его рассудку мог позавидовать всякий!
— Возможно это так, — спокойно возразил доктор, — но старость необратимо меняет человеческий мозг, таким образов в нём могли произойти фатальные процессы.
— Скажите, он сможет поправиться? — настойчиво спросила госпожа Уилсон.
— Сложно сказать, мадам, — ответил Модест Сергеевич, — обычно такие признаки помешательства свидетельствуют о том, что жить осталось недолго. Впрочем, — добавил он, — бывают и исключения. Если предоставить больному полный покой и оградить от любых переживаний, он скоро поправится.
— Но отчего, чёрт возьми, он стал, словно бешеный? — сердито продолжал Серженич.
— Трудно сделать определённый вывод, не проведя исследования, — поразмыслив, отвечал врач. — Это может быть, как и нервное потрясение, так и, казалось бы, безобидная перемена в привычной пище или климате.
— Ерунда! — перебил его генерал.
— Напротив, — продолжал врач, — в его возрасте даже такая малость способна спровоцировать срыв.
— И вы считаете, милостивый государь, что любое нервное потрясение способно ему навредить? — продолжала Клара Генриховна.
— Любое! — отозвался врач. — Поэтому не сообщайте ему никаких новостей, тем более печальных, кроме того, ему следует придерживаться строжайшей диеты и пить успокоительное средство, как я прописал.
На лицах хозяйки замка и генерала Серженича выразилось глубокое разочарование и беспокойство, впрочем, причины к этому у них были различны.
— Не изволите ли провести остаток ночи в Уилсон Холле, — предложила Клара Генриховна. — Сейчас темно, и путь домой не близок, к тому же утром господину Миндальскому может потребоваться ваша помощь.