— На вас кровь, — тихо проговорила Наталья, обращаясь к поручику.
— Верно, — заметил он, осматривая свою рубашку, которую запачкал, оказывая помощь раненному Карлу Феликсовичу.
— Вы самый благородный человек, которого я когда-то встречала, — заговорила Наталья Всеволодовна, и в глазах её блеснули капли слёз. — Я никогда и прежде не смела в вас сомневаться, и даже если бы не было того письма, я всё равно знала бы, что вы бы не пошли на убийство, но отстояли бы честь…
Тут она запнулась, к горлу подступил комок, и горячая слеза скатилась из-под длинных опущенных ресниц по её бледной щеке.
— Прошу, — заговорил взволнованный поручик, — вас могут увидеть, а вы знаете, какие злые языки у наших родственников… Я не позволю им причинять вам страдания своими сплетнями…
— Не беспокойтесь за меня, — прервала его Наталья, — я не боюсь никаких слов…
Она замялась, желая ещё что-то сказать, но в это время из дверей вышел Альфред, который, увидев их, стремглав бросился к молодым людям, забыв о своём немолодом возрасте.
— Боже мой! — воскликнул он, хватая под руки молодых людей. — Скорее, вам нельзя здесь оставаться! Скорее! Вам нужно переодеться и привести себя в порядок! Боже, что я говорю! Когда Клара Генриховна всё узнает, вам не сносить головы! Прошу, не показывайтесь в замке, пока вас не позовут! Боже, какой скандал!
Он быстро повёл Александра и Наталью по лестнице к парадному входу. Затем, поручив бледную Наталью Всеволодовну заботам служанки, сам отвёл поручика в его комнату. При этом молодые люди не смогли перемолвиться ни единым словом. Словно застыв в том моменте, когда они оба считали себя убитыми, они с трудом могли воспринимать действительность и безропотно подчинялись всему, что им говорили.
Оставшись один, поручик долго оглядывал свою комнату, словно что-то искал, затем подошёл к кровати и замертво рухнул на неё. Могучий сон сморил Александра, и в то же время в своей комнате заснула измученная страхом Наталья.
Тем временем, возле комнаты, где Модест Сергеевич оперировал Карла Феликсовича, сидела бледная и заплаканная Анна. Её губы с жаром шептали молитву, но разобрать слов было нельзя. Девушка словно не замечала снующих перед ней слуг, носивших воду и окровавленные бинты. Её лицо вскоре стало неподвижно как у статуи, и даже весёлые глаза её потухли от смертельной тревоги. Через полчаса из дверей комнаты вышел уставший и вспотевший доктор, и Анна, встрепенувшись как испуганная птица, бросилась к нему с расспросами.
— Жить будет, — проговорил Модест Сергеевич, отирая лоб платком. — Пуля прошла всего на два пальца левее сердца, чудом он себя не убил. А заряди пистолет получше, так, может, и добился бы цели. Можно сказать, счастливчиком родился.
Глаза Анны Юрьевны вновь заблестели радостью, она бросилась на шею доктору, и не успел он её отстранить, как она расцеловала Модеста Сергеевича в обе щеки.
— Спасибо, спасибо вам, доктор! — восклицала она, и в голосе её звучало настоящее счастье.
— Да полно, полно вам, сударыня, — краснея, проговорил он. — Не меня благодарите, а Господа Бога, что спас этого неразумного…
— Можно его увидеть? — неожиданно перебила его Анна.
— Посмотреть-то запросто, только не вздумайте его волновать, не то отправите несчастного прямиком в могилу. Ему теперь нужен только покой.
И доктор приоткрыл дверь, так, что Анна смогла увидеть Карла Феликсовича, лежавшего на белоснежной постели с перевязанной грудью. Его тёмные волосы казались угольно-чёрными на фоне мертвенно-бледного лица. Сердце девушки сжалось от жалости к этому больному, побуждая сделать хоть что-то, чтобы облегчить его страдания.
— Позвольте мне за ним ухаживать, — умоляюще глядя на доктора полными слёз глазами проговорила девушка.
— Вам, пожалуй, не стоит беспокоить себя такими заботами, — строго проговорил Модест Сергеевич. — Вы и так истратили много нервов…
— Позвольте! — рыдая, воскликнула Анна. — Я сделаю всё, чтобы он мог поправиться!
Модест Сергеевич не выносил женских слёз, поскольку был в душе сам очень мягким и ранимым человеком, и после недолгих уговоров сдался, к тому же сам считал, что нет лучшего лекарства для мужчины, чем женская забота.