— Ах, это вы, — сказала Наталья Всеволодовна, повернувшись к нему лицом и одарив нежным взглядом из-под кружев траурной вуали.
— Простите, что заставил вас, сударыня, ожидать моего прихода. Как вы почивали? — спросил он, стараясь скрыть волнение.
— Благодарю вас, Александр Иванович, мне спалось недурно, хотя говорили, что ночью была страшная буря. И винить вас за то, что вы пришли лишь немного позже меня, я, право, не смею. К тому же, признаюсь, я люблю немного помечтать в одиночестве, но с радостью предпочту уединение вашему обществу, — отвечала она с улыбкой, слегка потупив взор.
Александр не в силах был произнести ни слова, он лишь прижал к губам её нежную бледную руку, и замер так на некоторое время.
— Ну, полно вам, — улыбнувшись, сказала Наталья Всеволодовна, — имейте совесть, сударь, я ведь сирота, и некому позаботиться обо мне.
Последние слова Наталья произнесла с неподдельной грустью в голосе и тяжело вздохнула.
— Наталья Всеволодовна, — с жаром начал Александр Иванович, — даю вам слово офицера, что я не брошу вас! Клянусь, что обеспечу вам самую достойную жизнь, чего бы мне это ни стоило! Прошу вас, сударыня, поверьте мне, я всё сделаю, чего вы не попросите, буду верным слугой вашим до конца дней моих! Никому, никому, слышите, не позволю обидеть вас!
С этими словами он встал на колени, глядя прямо в глаза растерянной Наталье Всеволодовне.
— Перестаньте! Перестаньте, прошу вас! — умоляюще зашептала она дрожащим голосом. — Чем, чем я заслужила столь высокое ваше расположение ко мне? Вы пугаете меня…
— Простите, простите меня, но я не могу молчать, — говорил он, всё ближе придвигаясь к ней. — Не знаю, что нашло на меня, но теперь без вас, без вашего милого ласкового взгляда, нежных ваших милых рук я не смогу прожить и дня на этом свете!
Наталья резко встала, отвернув своё прелестное личико в сторону, а Александр остался стоять на коленях, сжимая её руку в своей.
— Так чем же, чем же заслужила я такие ваши слова? Никто прежде не любил меня, разве могу я теперь поверить в это? Все, кого я знала, кроме моего дядюшки, любовались мной как вещью, как нарядной куклой или статуей в парке. Как мне верить вашим словам? Неужели вы тоже видите во мне лишь красивое лицо и фигуру?
Она повернулась. Её глаза горели огоньками слёз. Александр встал и выпрямился перед ней во весь рост.
— Наталья Всеволодовна, — сказал он, дрогнувшим от волнения голосом, — я люблю вас искренне и нежно, и поверьте, не только за неземную красоту вашу, но и за чистую ангельскую душу я вас полюбил, Наталья Всеволодовна, и никогда больше не смогу разлюбить!
Наталья посмотрела в глаза Александру, и взгляды их соединились, и от этого соприкосновенья душ сердца обоих наполнились сладким чувством. Наталья упала в объятья своего молодого кавалера и залилась слезами огромного и искреннего счастья, в которое прежде не могла уверовать.
— Обещайте, обещайте же мне, что не предадите и не покинете меня, заклинаю вас, — шептала она сквозь слёзы.
— Обещаю, — отвечал он так же шёпотом, крепко прижимая её к груди, желая более никогда не отпускать от себя ангела, полюбившего его.
И долго они сидели так, позабыв о целом мире, глядя друг на друга, всё ещё не в силах поверить, что каждый нашёл своё истинное счастье, свою любовь. Они говорили друг другу нежные слова, приготовленные мысленно ещё много лет назад, но произносимые впервые. И эти слова стали для них больше, чем просто звуками, они передавали всю музыку обоих влюблённых сердец. Их души парили под небесами, переполняемые нежностью и счастьем. Когда же все слова уже были сказаны, они ещё долго молча сидели друг напротив друга, и ни один из них не мог налюбоваться своей драгоценной половинкой. Они держались за руки, ощущая биения влюблённых сердец друг друга, и не было в тот момент во всей вселенной людей счастливее, чем Александр и Наталья, нашедших своё счастье среди грубости и мещанства, принесённых жадными родственниками покойного господина Уилсона.