— Бедная девочка, она слишком хрупка для такой потери, — прошептал дворецкий. — Однако я прошу меня извинить, скоро обед, мне надо проследить, чтобы стол был накрыт вовремя и как подобает, — добавил он, опустив глаза.
— Да, да, не стану тебя задерживать, — сказал Александр Иванович и тихо пошёл по коридору.
— Вы помните вашу прежнюю комнату? — спросил дворецкий.
Молодой человек лишь кивнул головой в ответ. Альфред учтиво поклонился и отправился по своим делам. Драгунский же поручик дошёл до угла коридора и остановился около одной из дверей. Он достал из кармана старый ключ, который всегда носил с собой, и отпер её. Дверь, которую давно никто не открывал, со скрипом распахнулась. В комнате всё было чинно, хотя повсюду скопился изрядный слой пыли. Александр сам когда-то очень просил, чтобы, пока его нет в замке, комнату никто не трогал. Как ни странно, просьба была выполнена буквально, и за много лет ничего не изменилось. Пол покрывал изящный ковёр, на стенах висели батальные полотна, у стены стоял пузатый комод, а рядом с ним письменный стол, к которому были придвинуты два стула с резными ножками, на столе возвышался старинный глобус, а рядом лежали пожелтевшие листы бумаги, кровать была аккуратно застелена бордовым покрывалом. Александр Иванович прошёлся по комнате, оставляя следы на слое скопившейся пыли. Он вспомнил своё счастливое детство, дедушку и всех милых ему людей, и ему стало горько от мысли, что всё, к чему он испытывал привязанность, исчезнет для него навсегда, перейдя в чужие руки. Так в раздумье просидел он более часа. Потом горничная сообщила, что обед подан. Есть он не хотел, не смотря на то, что последняя трапеза была только вчера утром, но пошёл, так как считал своим долгом присутствовать на этом обеде.
В большой столовой был накрыт длинный дубовый стол, за которым уже сидели недавно прибывшие господа. Альфред уже подавал вторые блюда. Всё в этой комнате говорило о солидности её прежнего хозяина, любившего окружить себя самыми прекрасными вещами. Так время отсчитывали в ней гигантские часы с боем работы одного известного немецкого мастера, на стенах висели зеркала в рамах ажурного литья, а в больших ореховых витринах стоял китайский фарфор. Много лет назад в большом резном кресле сидел здесь сам господин Уилсон, и Александр, будучи совсем ребёнком, вбегал в высокие распахнутые двери с криком «Я рыцарь круглого стола», и всех это забавляло. А теперь здесь сидели чужие люди, чужие не по крови, а по духу. Все зеркала были плотно занавешены, и столовая казалась тесной и мрачной. Александру стало совсем грустно, он сел поодаль на стул у стены и задумался.
— Почему вы не идёте к нам? — спросил господин Симпли. — Жаркое нынче удалось на славу!
— Благодарю, но я не голоден, — ответил он.
Господа не возражали и продолжили есть с немалым аппетитом, ведь они проделали долгий путь и изрядно устали от переживаний первой половины дня. Супруги Симпли, Павел Егорович, Алексей Николаевич и Карл Феликсович сидели на одном конце стола, на другом же конце сидела бледная Наталья Всеволодовна. Альфред и ещё двое слуг подавали на стол новые и новые кушанья, исчезавшие с завидной скоростью. Пара графинов испанского вина из господского погреба была уже почти пуста. После того, как всё было съедено, подали чай, и началась беседа.
— Какое же несчастье всё-таки, что тётушка не приехала, — заявил Алексей Николаевич.
— Вот уж наговоритесь вы с ней, когда она приедет, мало не покажется, ещё пожалеете о своих мечтах, ведь такой сварливой тётушки в целом свете нет ни у кого, кроме нас, — заметил Карл Феликсович.
— А для меня, — вставил своё слово господин Симпли, — самым большим несчастьем, после того, как меня изволил обмануть господин Симовский, будет съесть на меньшую сумму, чем стоила сюда дорога.
— Ты, муженёк, съешь в сотню раз больше, а проку всё равно нуль, — возразила его жена.
— Мне совершенно нет дела до характера тётушки, я хочу скорее отсюда уехать, ведь служба не ждёт, — сказал Алексей Николаевич.
— Между прочим, господа, завтра похороны, так что сегодня можем помянуть усопшего бутылочкой хорошего вина, — предложил Карл Феликсович.
— Ах, бедный старик, столько мучений, — вздохнул Павел Егорович.
— Ну, он уже не мучается, ему, можно так сказать, много лучше, чем нам, ему уже всё в этом мире едино. А от винца и я бы не отказался, — отозвался Алексей Николаевич.
— Когда замок станет моим, я тут такое устрою, — мечтательно произнесла госпожа Симпли.
— Почему это он будет вашим? — недовольно возразил Алексей Николаевич.