— Помилуйте, Клара Генриховна только что овдовела! — воскликнул Павел Егорович.
— Это не помешает ей дать согласие на мой брак с мадмуазель Натальей Всеволодовной, — с улыбкой произнёс старый фабрикант.
Все тут же устремили на него удивлённый взгляд. Даже господин Симпли, знавший о твёрдом решении Клары Генриховны поженить свою воспитанницу и Миндальского, был явно ошарашен тем, что последний так скоро решился на этот шаг.
— Помилуйте, но я был уверен, что вы выберете в спутницы жизни госпожу Уилсон, — проговорил Павел Егорович, всё ещё не веря в то, что услышал.
— О, эта прекрасная дама сама уговаривала меня не лишать покровительства её юную падчерицу, — сказал Антон Сергеевич, — она будет для меня утешением и отрадой!
— Так и поделом этой строптивице, — злорадно прошептал Алексей Николаевич, потирая пухлые ладошки.
— Но она так юна, — удивлённо проговорил генерал Серженич, — а вы, кузен, ей годитесь в отцы! Разве будет она счастлива с вами?
— Счастье супруги — это счастие её мужа! — проговорил Алексей Николаевич.
— Вот именно, любезный, — подхватил господин Миндальский, — я буду счастлив с ней, она избавит меня от жутких страхов и терзаний, которые мучают меня в этом замке.
— Помилуйте, замок прекрасен! Особенно замечательна здешняя кухня, — возразил господин Симпли. — В этом рае для гурмана я бы только и жил! Надеюсь, вы отпразднуете свадьбу здесь!
— Нет, ни в коем случае, — захрипел Миндальский, словно вспомнив о чём-то особенно невыносимом для него. — Где угодно, лишь бы не здесь! Мы уедем, как только Клара Генриховна одобрит наш брак! Натали поможет мне забыть и это место, и моё несчастье!
В это время в дверях появился Карл Феликсович. Даже обрывка фразы хватило, чтобы он понял, о чём идёт речь. Тем не менее, скрывая глубочайшую ненависть и презрение к своему пожилому сопернику, он решил действовать так, словно ничего задевающего его чувства не происходит. Напустив на себя равнодушный и скучающий вид, он поздоровался с присутствующими и сел рядом с господином Миндальским.
— Изволите просить госпожу Уилсон о руке Натальи Всеволодовны? — учтиво поинтересовался он, лукаво взглянув в лицо старого фабриканта.
— Да, сударь, — скорчив гримасу радости, произнёс тот.
— Но, вы же не оскорбите память ушедшего от нас столь недавно супруга дражайшей Клары Генриховны? — сердобольно произнёс Карл Феликсович, делая скорбное лицо.
— И в самом деле, это было бы совсем неприличным, когда даже завещание покойного не оглашено, — вступил в разговор Павел Егорович.
Тут Антон Сергеевич мысленно помянул недобрым словом нотариуса, о внезапном отъезде которого так сокрушалась в недавней беседе Клара Генриховна. Мечты покинуть ненавистный замок, где по ночам его мучили кошмары, отодвигались во времени на неопределённый срок. Вожделенная дева с ангельским голосом могла стать его не раньше, чем он вступит с ней в брак, а этого надо было столько ждать. И, тем не менее, мысль о том, что он породнится с самой госпожой Уилсон, в высшей степени благородной и уважаемой дамой, придала ему терпеливости.
— Я не враг приличий, и мне ли не знать, как следует соблюдать богом заведённый порядок, — заявил он, стараясь выглядеть благородно, но лицо его стало угрюмым и жёлчным.
— Отложите ваше сватовство до более подходящих времён, — проговорил Карл Феликсович. — К чему спешить, ведь вы так полны сил!
Сам же молодой человек, хоть и выглядел спокойным, тем не менее, лихорадочно изыскивал в уме способ заставить Миндальского отказаться от Натали, но это казалось ему всё менее возможным.
Неожиданно всех отвлёк какой-то шум, доносившийся со стороны парадного входа в замок. Из окна, между тем, ничего нельзя было разглядеть, слышались только ругательства привратника и двух слуг и громкие женские крики, которые невозможно было разобрать. Минут пять продолжалась невидимая потасовка, затем всё стихло.
Когда же все обернулись к двери, то увидели высокую статную фигуру хозяйки Уилсон Холла. Джентльмены встали и поклонились Кларе Генриховне, приветствуя её и желая доброго утра. На это она ответила лишь лёгким наклоном головы и прошла к высокому креслу, стоявшему во главе стола. За ней прошли, так же учтиво поздоровавшись со всеми, Анна и Виктор Черводольские. Вид у них был подавленный, словно присутствие опекунши причиняло обоим страдания.
— Как изволили почивать, сударыня? — спросил генерал Серженич, подходя к госпоже Уилсон и целуя ей руку.
— Покорнейше благодарю, господин генерал, — медленно отвечала она, бросая на него холодный взгляд, — заботы о поместье и благополучии моих родных требуют много сил, так что сон мой беспокоен по причине слишком большого числа вольностей, которые позволяет себе молодое поколение.