Александр взял девушку за руку и пристально посмотрел ей в глаза.
— Что это? — вдруг произнёс он и вынул из книги лист бумаги, заложенный между страницами.
На листе была сделана надпись со множеством пометок и исправлений:
«Он пьёт кровь, черпая свою силу в силе живых. Он приходит в ночи и уходит в ночь. Он само воплощение сатаны на земле. Когда он возьмёт в жёны ту, что предназначена ему пророчеством, и выпьет жизнь и свет её, и наполнит её душу тьмой, то станет неуязвим, и мрак покроет мир своей тенью. В ночь кровавой луны он сможет поднять тела мёртвых и повелевать ими. Ни железо, ни огонь, ни вода не причинят ему вред, лишь свет дня сможет ослабить его силу, и тогда оружие добра победит его».
— Похоже на старинное предсказание, — произнесла Наталья, — но неужели это о том, чьё завещание мы тогда нашли в тайной библиотеке?
— Возможно, — ответил Александр Иванович. — Этот некто и в самом деле опасен. Даже если он никогда и не встретится нам, нужно знать способ, как его победить. Это чудовище повинно в гибели вашего дядюшки и служанки Марты.
— Но неужели победить его можно только с помощью неведомого оружия добра или магии, и только при свете дня? — произнесла Наталья.
Александр отошёл немного в сторону и приподнял край ковра. Под ним мелом на дощатом полу была начерчена пентаграмма, в точности повторявшая ту, что молодые люди видели в книге. Рядом виднелись застывшие капли свечного воска.
— Очевидно, господин Коршунов, отыскивая ответ на этот вопрос, проводил здесь какие-то ритуалы или вызыванию духов, — произнёс поручик. — Не удивительно, что в округе происходит столько страшных событий и люди видят призраков. Их звали столько раз, что они не могли не откликнуться. Возможно, именно потому что он хотел узнать, как можно победить духа зла, которого он винил в исчезновении своей дочери, он сел тогда с нами за стол во время проведения спиритического сеанса.
— Его свеча погасла раньше времени, — произнесла Наталья, вспомнив ту ночь, когда Евгения Петровна Серженич вызывала духа её покойного дядюшки.
— И потом его не стало, — с грустью произнёс Александр Иванович.
Ещё немного продолжив поиски, молодые люди решили, что ничего нового найти не удастся. Ни одной бумаги, в которой бы говорилось хоть слово о происхождении или родных Ивана Андреевича отыскать так и не удалось. В холле большие часы пробили половину пятого. Пора была уходить. Молодые люди чувствовали, что в замке из-за их исчезновения поднялся переполох. И кто знал, на что могла пойти разгневанная Клара Генриховна.
Натали уже стояла в дверях, когда Александр Иванович, в последний раз осматривая письменный стол, вдруг заметил, что один из ящиков открывается подозрительно тяжело. Приложив небольшое усилие, он вытащил ящик из стола. С виду он казался вполне обыкновенным, однако что-то настораживало поручика, и, наконец, он догадался перевернуть ящик. Дно его состояло из нескольких деревянных панелей. Аккуратно вскрыв одну из них, Александр немало удивился: прямо ему в руки из-за этой панели выпал странный предмет, завёрнутый в бархатную ткань. Этот предмет оказался кинжалом, очень старым, даже древним. Наталья подошла поближе и с любопытством смотрела на находку своего спутника. Кроме кинжала в тайнике оказалась записка, в которой было несколько слов на латыни, однако их значение оставалось тайной. Словно подчиняясь неведомому приказу, молодой человек спрятал кинжал и записку в свою кожаную сумку, а затем осторожно вернул ящик на прежнее место. Никогда бы в других обстоятельствах поручик не посмел присвоить чужое имущество, но в этот раз какая-то сверхъестественная сила подначивала его взять находку с собой, словно в ней была разгадка тайны происходящего в Уилсон Холле.
Натали с удивлением следила за его действиями, однако ничего не говорила, полагая, что всё, что происходит должно произойти. Они медленно вышли из кабинета Коршунова, затворив за собой скрипнувшую дверь. В доме стояла гробовая тишина. В щель между досками, которыми было забито большое окно, проникала узкая полоска тусклого света, и в ней, словно на авансцене, кружились серебристые пылинки, наполнявшие замерший воздух. Что-то тяжёлое, точно само страдание растворилось в этих стенах, пропитав их подобно осенней влаге. Невыносимая тоска ощущалась в каждом предмете, в каждой половице, поскрипывавшей под ногами молодых людей, и даже сам этот скрип был похож на плач. Александр Иванович шёл немного впереди, держа в руке огарок свечи. В тёмном холле он остановился в нерешительности, вспоминая, которая из дверей вела на кухню, где в это время должна была находиться экономка. Не смотря на то, что высохший, точно вырытый из могилы, образ экономки пугал его, поручик хотел проститься с этой самоотверженной и преданной женщиной. Оглядывая полумрак холла, ему вдруг показалось, что в дальнем его конце мелькнула чья-то серая тень. Александр обернулся, но ничего не увидел. Пламя свечи замигало, медленно и неровно, и вдруг кто-то, внезапно выскочив из сумрака, схватил его за ворот распахнутой шинели. От ужаса сдавило грудь, словно из комнаты выкачали весь воздух. Натали громко вскрикнула за спиной Александра, и, точно придя в себя от этого крика, поручик увидел прямо перед собой Юлию Святославовну.