Тот не спеша пошел к нему навстречу.
– Проваливайте, – процедил кот, не переставая улыбаться, и Старик поспешил к выходу из зала, увлекая Мию за собой.
Теодор, между тем, подошел к их столику, и присел рядом с котенком.
– Куда так заторопился твой друг?– спросил он, внимательно всматриваясь Персику в глаза.
Кот поднял на него мордочку, и замедленно ворочая пьяным языком, произнес:
– Ой, ну ты же видел их, дело молодое! Старик сам не свой до экзотики.
Теодор, понимающе, усмехнулся.
– Давааай-ка лучше выпьем с тобой, дружище!– протянул котенок, призывая официанта и бросая взгляд на свою пустую миску.
– Я не хочу обидеть дорого гостя, – смутился Проводник, – но…
Потянувшись через стол, Персик закрыл своей лапой его рот.
– Тссссс…. Вот только не надо говорить, что ты на работе. И слышать ничего не хочу. Своим отказом ты ооочень, оооочень меня оскорбишь!
Краснея, Теодор кивнул, и скромно пригубил из поданного ему бокала.
Котенок скептически нахмурился:
– И это вы, сорианцы, называете весельем? До дна, мой друг, до дна! – торжественно произнес кот, поддерживая лапками бокал и дожидаясь, когда в нем не останется ни капли. Тут же подмигнув официанту, чтобы тот повторил заказ, Персик ободряюще похлопал Теодора лапкой по руке.
К своей миске кот притрагиваться не спешил. Теперь перед ним стояла совсем другая задача.
Глава 11. Открывшаяся правда.
Алексей медленно приходил в сознание. С каждой следующей пыткой для восстановления организму требовалось все больше времени, и казалось, что рано или поздно очередная травма может стать для него смертельной. Пару раз, уже не в силах выдерживать муки, космонавт сам просил Джунга покончить с ним, но профессор возлагал на пилота слишком большие надежды, и не желал отступать от своих планов. Звукоизоляция в помещении и правда оказалась на высшем уровне, но доктора крики не смущали, а похоже, наоборот подстегивали, вызывая в нем азарт. В конце концов, Алексей просто сорвал голос, извергая из себя все известные ему ругательства на языках жителей самых разных уголков галактики. Изобретательности профессора, казалось, нет предела. К тому же для него очень важным было держать пленника в сознании, чтобы «следить за его реакциями». Когда же доктор подключил к телу пилота электроды, и пустил ток, первые два разряда Горский еще выдержал. На третьем начал терять сознание, а от четвертого удара и вовсе отключился. Джунг был вынужден на какое-то время снова оставить космонавта в покое.
В лаборатории царила тишина. Алексей лежал, боясь разомкнуть веки и тем самым выдать, что очнулся. Но все же в помещении казалось слишком тихо, быть может, его опять оставили одного? Хотелось бы надеяться… Рискнув, пилот открыл глаза. Свет лампы над столом, на котором он лежал, показался слишком ярким, и Алексей машинально прикрылся рукой. «Рукой???»
Не веря в то, что может двигаться, Алексей тихонько попытался пошевелиться. Тело было еще слишком слабым, но все же он больше не чувствовал себя безвольным овощем! Похоже, пропущенный через организм ток каким-то образом нейтрализовал действие парализующего вещества, приведя мышцы в тонус. Осторожно посмотрев по сторонам и убедившись, что в лаборатории кроме него действительно никого нет, космонавт не спеша поднялся, и некоторое время стоял, ухватившись за стол, забрызганный его собственной кровью. Кругом валялись куски использованных ватных тампонов и какие-то ошметки, профессор не слишком озадачивался уборкой… От этой картины к горлу космонавта подкатила тошнота. Не сдержав рвотные позывы, Алексей согнулся пополам, закашливаясь… Опустошив желудок, он почувствовал себя лучше. Оглядев и ощупав тело с головы до ног, космонавт со вздохом облегчения убедился, что последние раны уже успели затянуться. Сильно кружилась голова, но по сравнению с тем, что ему довелось пережить, это казалось несущественной мелочью.
Пилот осмотрелся в поисках своей одежды, но нигде ее не обнаружил. Впрочем, это было и не удивительно, ведь по планам профессора подопытный уже не должен был покинуть лабораторию.
Услышав звуки сработавшего лифта, Алексей вздрогнул. Похоже, Джунг возвращался назад, в надежде перейти к третьей, как он называл, «решающей» стадии своих опытов. Что именно это обозначало, Горский узнавать не хотел. Схватив со столика с инструментами скальпель и зажав его в руке, Алексей лег обратно на стол и закрыл глаза.
Мия задорно хихикала, периодически повисая у Старика на шее и шепча ему в ухо что-то на сорианском. Судя по ее томным интонациям, смысл этих выражений был далеко не целомудренный.