Шреве осуждающе покачал головой и вернулся к обвинению:
– Не стоит кричать, дочь моя. Тебе никто не желает здесь зла. Наша цель – разобраться и помочь. Если ты утверждаешь, что не испытывала к сэру Рокко симпатий, объясни, почему он зашел именно к тебе, вечером, когда ты была совсем одна?
Заред с недоверием посмотрела на членов суда, напомнивших ей бродячих актеров, любыми способами старающихся вытянуть изначально бездарную постановку.
Девушка поправила сползшую на глаза челку и попыталась возразить:
– Да я уже неделю живу одна. Мать уехала навестить подругу, а отец пропал несколько лет назад. Почему сэр Рокко зашел именно ко мне?.. – задумалась девушка. – Никак не объясню. Проходил мимо да зашел. Я ни от кого не прячусь. Что в этом такого?
Словно ища поддержки, Корвин оглянулась на стражников, но те лишь безучастно смотрели вперед, на их лицах не отражалось никаких эмоций.
– Конечно же, ничего, – миролюбиво согласился обвинитель. – Только незнакомых мужчин молоденькие девушки к себе в дом не пускают. Ты же не станешь отрицать, что впустила его сама?
– У меня не заперто было, – виновато развела Заред руками.
– Ну вот и замечательно, – довольным тоном продолжил Кристоф. – Об этом свидетельствуют показания часовых, сопровождавших в тот злополучный вечер сэра Рокко. Наверняка ты когда-то позволила королевскому командиру думать, что он тебе небезразличен, – назидательно произнес Шреве. – Иногда достаточно лишь одного неосторожного взгляда, чтобы поселить в сердце человека надежду или наоборот – убить таковую еще в зародыше.
– Возможно, сэр Рокко зашел ко мне не случайно, – предположила обвиняемая, – но никакого повода я ему для этого не давала! – уже с вызовом воскликнула она.
– Не надо кричать, не нужно делать поспешных выводов, – сурово проговорил Шреве. – Для того и существует наш суд, чтобы уберечь оступившегося от дальнейших ошибок и не допустить исполнения злых помыслов.
В зале наступила тишина. Где-то на площади залаяла собака. Вслед за этим раздалась громкая брань, и лай тут же оборвался жалобным визгом. Заред непроизвольно посмотрела в сторону, откуда доносился шум. «За что мне все это? – подумала она, едва сдерживая слезы. – Что я сделала плохого? За что, за что?! Лучше бы я родилась толстой уродиной».
– Успокойся, дочь моя. Я не вижу ничего плохого в том, что к юной девушке придет мужчина. Но скажи, зачем тебе понадобилось его убивать? Почему ты поступила так жестоко? Разве этому учат нас великий Флэа и рассудительный Кноул?
– Я не убивала его! – не выдержала Корвин. – Он целоваться полез, я его лишь оттолкнула. А он упал, поскользнулся и упал. Мокро там было, я пол перед этим протерла. Почему вы мне не верите? – Заред била нервная дрожь.
– Ты стараешься убедить суд, что такой опытный воин, как сэр Рокко, поскользнулся… э-э-э, на чем он там поскользнулся? – едва заметно кивнул Шреве судебному приставу.
– Просто поскользнулся, ваша честь, – угодливо склонил голову чиновник.
– …поскользнулся и разбился насмерть, – закончил фразу Шреве.
Заред опустила глаза. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься. На глазах у жестокого судьи, равнодушного писаря и скучающих теологов.
– Ни для кого не секрет, что сэр Рокко Стораро имел немало врагов, которым была бы выгодна его смерть, – Шреве многозначительно поднял указательный палец вверх. – И тебе, дочь моя, лучше рассказать, кто был твоим дьявольским сообщником.
Заред до боли сжала кулаки, но не произнесла ни слова. Она уже поняла, что любой ее ответ против нее же и обернется.
– Ты так и будешь молчать? – недовольно скривился Шреве.
Он снова просмотрел заключения целителей. Лекари утверждали, что рана носит бытовой характер и получена в результате несчастного случая. Но на сегодняшнем процессе эти заключения не имели никакого веса. Собираясь в Лайен, Шреве получил недвусмысленные указания от главы Храма Древней Веры вынести обвинительный приговор. «Об этом нас просит сам генерал Тротт», – предупредил духовник Шреве. Кристоф понимал, насколько неосмотрительно с его стороны было бы не выполнить просьбу генерала, и не собирался докапываться до истины.
– Суд располагает неопровержимыми доказательствами, что у тебя все-таки был сообщник, – произнес Шреве устало. – Зачитайте показания свидетелей, – приказал он судебному приставу.
Болезненно худой человек средних лет принял из рук обвинителя исписанные кривым почерком листки и, делая в конце каждого предложения глубокий вдох, загнусавил: