Именно на балах открывалась вся противоречивая прелесть страстной и артистичной натуры Анны Болотной. Она привыкла царить среди музыки, блеска бесчисленных свечей, смыкающихся и разнящихся, словно клинки в поединке, танцующих пар. Старинные танцы, вроде гросфатера, англеза и менуэта, выходили из моды. На великосветских вечеринках им все чаще предпочитали полонез или даже головокружительный вальс, о котором говорили, что он изобретен слугами развращенных европейских вельмож и потому отдает свойственной простонародью распущенностью, но именно это и привлекало в нем ветрениц и ветреников Ветрограда. Ася в совершенстве овладела всеми фигурами модных плясок, и потому была нарасхват у молодых кавалеров.
На балы ее привозил немолодой уже князь Николай Эмпедоклович Пустовойтов. Он был известным шаркуном в светских гостиных, безоглядно прожигавшим не только фамильное наследство, но и состояние сгоревшей от чахотки жены. У князя был лучший на Ветроградской стороне особняк, великолепный выезд, самые причудливые в городе парики и гигантская свора борзых, на прокорм которых уходило больше денег, чем на годовое жалование всех чиновников уездного города. Николай Эмпедоклович с удовольствием принял на себя заботы о юной красавице, поселил ее в одном из своих домов на Корабельной набережной и назначил небольшое, но приличествующее денежное содержание. Досужие языки уверяли, что благотворительность князя не бескорыстна, но это были лишь грязные сплетни.
Колеса золоченой кареты Пустовойтова гремели по торцам мостовых, мягкие рессоры и набитые гагачьим пухом бархатные подушки делали тряску для седоков почти неощутимой. Румяный, надушенный, утопающий в кружевах князь мирно дремал напротив Аси, которая, отогнув занавеску, всматривалась в проплывающие мимо вечерние улицы. Прохожие – мастеровые, служанки с корзинками, мальчишки, отставные военные – провожали экипаж любопытными взглядами. Красноватый в закатных лучах блеск позолоты, алые плюмажи на головах лошадей, громадного роста кучер, усы которого были настолько длинны, что, казалось, перегораживали мостовую, являли собой зрелище необыкновенное даже для привычных ко всему ветроградцев. Зевакам было невдомек, что прелестная девушка, чей силуэт виднелся в окне кареты, вовсе не рада их любопытству.
Неясное предчувствие томило Анну Болотную. Ей казалось, что этот роскошный рыдван, построенный в далеком Париже в стиле Людовика XV, влечет ее вовсе не на бал, а в хитро устроенную западню. Откуда взялось это предчувствие, Ася не могла бы сказать с полной уверенностью. Оно складывалось из множества мелочей. Во-первых, она получила персональное приглашение от самого генерала. Обычно такой чести бедная сирота не удостаивалась. Приглашали покровителя, а уж тот брал ее с собой, как берут дорогую, усыпанную сапфирами и изумрудами табакерку, дабы невзначай вынуть ее из кармана во время партии в вист. Во-вторых, модистка прислала изумительной красоты бальное платье, которое Асе пришлось впору. Кто оплатил дорогую ткань и пошив, миловидная приказчица, помогавшая девушке с примеркой, не знала или не имела права сказать. В-третьих, накануне бала Ася опять увидела во сне железные крючья, свисающие из-под потолка, булькающие в ретортах жидкости и холодный взгляд сквозь увеличивающее стекло.
Что бы ни случилось на балу у Моргенштерна, она должна быть к этому готова. Так решила для себя Ася. С детских лет научилась она пользоваться своей красотой и теперь намеревалась применить это свое умение в полной мере. И не только – красотой. В фижмах можно было при желании спрятать все что угодно. Даже – небольшой мизерикорд. Теперь незаконнорожденная девица Анна Болотная была во всеоружии, но тоска не отпускала. Она думала о собственной будущности. Что может ждать бедную сироту, содержанку богатого вертопраха, лишь благодаря редкой своей красоте имеющую доступ в высший свет Ветрограда?.. В лучшем случае – удачное замужество. Не по любви. Любовь – это самоубийственная роскошь в тех кругах, где ей приходилось вращаться. А в худшем?..