– Теперь я понимаю, что и платье тоже прислано вами.
– О, это сущие пустяки.
– Благодарю за хлопоты, но, право, ради меня одной не стоило так тратиться.
– Я настолько богат, что никакие расходы не кажутся мне чрезмерными.
– Если вы пытаетесь меня поразить своим богатством, то стараетесь понапрасну. Я не торгую собой.
– Все, что принадлежит мне, я готов бросить к вашим ногам, Анна, – холодно, без всякой страсти произнес Брюс, – но мне не нужна покорная рабыня. Я хочу, чтобы вы полюбили меня.
– Следует ли ваши слова понимать как признание в любви?
– Понимайте как вам заблагорассудится, Анна, – откликнулся тот. – Вы нужны мне, и я хочу стать необходимым вам. – Во всяком случае, изысканностью речи вам меня поразить не удалось.
– До записного балагура мне далеко – это верно, – кивнул Брюс. – Однако я владею иным искусством… Смотрите! Он щелкнул пальцами, и все вокруг замерло. Смолкла музыка. Повисли над струнами смычки. Танцоры застыли в полупоклоне. Свечные язычки, пригнутые сквозняком, так и не распрямились. Из открытых ртов не доносилось ни звука, а лица превратились в неподвижные маски, которые то вежливо улыбались, то недоуменно вздымали брови, то хмурились от досады. Даже залетевший из сырого ночного парка комар завис в воздухе, словно тот стал вязким, как смола. Брюс без улыбки ухватил насекомое двумя пальцами и растер его между ними, не побрезговав выступившей из брюшка кровью. Ася смотрела на эти чудеса с ужасом, хотя ее собеседник, конечно же, хотел вызвать у нее восхищение своим могуществом. Брюс заметил болезненную гримасу у нее на лице и взмахом руки вернул миру подвижность.
– Кто вы? – спросила девушка, когда вокруг снова загремела музыка и танцоры зашаркали подошвами по паркету.
Собеседник пожал плечами, обтянутыми черным шелком. – Алхимик, маг, астролог, чародей, престидижитатор, колдун, – проговорил он. – Называйте меня как хотите.
– Я хочу, чтобы вы навсегда исчезли из моей жизни.
– Этого я вам не обещаю, – покачал головой колдун. – Зато обещаю другое. Вы будете жить среди чудес, и малейшие ваши прихоти и желания, даже самые немыслимые, станут исполняться.
– Щедрые посулы, – усмехнулась Ася.
– Вы уже имели возможность убедиться, что это не просто посулы, – откликнулся Брюс. – Хотите, сейчас все присутствующие, включая старика-генерала, разденутся донага и продолжат отплясывать как ни в чем не бывало?
– Не хочу. Это мерзость.
– Тогда я сделаю так, что все вино на этой пирушке превратится в воду… Вот, извольте! – Он подозвал лакея с подносом, уставленным бокалами с желтоватой пузырящейся жидкостью. – Что это у тебя, братец?
– Вино из Шампани, мой государь, – отозвался лакей. – Его превосходительство велели подавать перед ужином.
– Дай-ка нам пару бокалов…
Лакей с поклоном протянул поднос. Брюс взял бокал и кивком предложил Асе выбрать любой из полудюжины оставшихся. Девушка схватила наугад, поднесла бокал к лицу, лопающиеся пузырьки пощекотали нос, но когда она отхлебнула – это оказалась чистейшая родниковая вода. По залу прокатился ропот недоумения. Гости генерала от инфантерии были разочарованы тем, что на столь роскошном балу их поят обыкновенной водой. Ася поневоле улыбнулась. Трюк с шампанским показался ей забавным, но он не прибавил симпатии к колдуну, его провернувшему. Она чувствовала, что западня захлопнулась, и теперь только чудо может избавить ее от злого чародея. Брюс оказался тут как тут. Он отдал опустевший бокал лакею, вынул из-за пазухи обтянутую алым бархатом шкатулочку и протянул ее девушке.
– Что это? – осведомилась та.
– Кольцо.
– Обручальное?..
– Нет пока. Всего лишь – волшебное.
Глава третья
Вторник
Ветроград-XXI
Все-таки на мгновение Иволгин потерял сознание. У него потемнело в глазах, он качнулся вперед и едва не упал. Хорошо, что чьи-то сильные руки подхватили его и вернули в вертикальное положение. Послышался девичий смех, и мужской бас посоветовал закусывать. Художник благодарно кивнул и уже без всякой надежды принялся озираться. Наверное, он и впрямь выглядел пьяным, но это не волновало Иволгина. Девушка с необыкновенным лицом, его Золушка, бесследно растворилась в толпе. Впрочем, еще оставалась призрачная надежда. Ведь она шла против общего течения горожан и туристов, стремящихся на Императорскую линию. Будь его воля, художник сорвался бы на бег, но в такой толпе бегущий человек невольно нарвется на скандал. Да еще обратит на себя внимание конных патрулей, и романтическая бледная ночь закончится в участке. Понимая всю безнадежность своего поиска, Иволгин все же пустился вдоль проспекта, с надеждой вглядываясь в лица тех женщин, которые двигались в направлении, противоположном общему устремлению.