Он порылся в кармане и достал банкноту в 5000 иен.
— Вот, выпей кока-колы за моё здоровье.
Пробормотав слова благодарности, Бен взял деньги и сунул их в карман. Мужчина помахал ему и отошёл вместе со своим спутником.
Мидори подбежала к ним и схватила Бена за руку. Её смуглое лицо побледнело от сильного волнения.
— Кажется, я узнала одного из этих людей — японца. Это один из боссов «ЕЗ», заместитель директора. Его зовут мистер Киношита...— Её голос прервался. Потом она тихо добавила: — А другой, должно быть, мистер Миллер!
Бен сердито высвободил свою руку.
— Какой такой Миллер? — спросил Эндрю.
— Он один из тех, кто ищет моего отца. — Мидори повернулась к Бену: — Что они тебе говорили?
— Попросили сфотографировать их на память, — ответил Бен. — Безобидные люди, обычные туристы вроде нас.
— Но он сфотографировал и вас, не так ли?
— Слушай, он же австралиец, — нетерпеливо отмахнулся Бен. — Он всего лишь хотел сделать нам приятное. В Токио сейчас находятся тысячи туристов из Австралии. Сегодня воскресенье, прекрасная погода — чему тут удивляться?
— Он что-то дал тебе? — не унималась Мидори.
— Нет, — ответил он, смерив её взглядом. В глубине его мозга раздался слабый сигнал тревоги, но он не обратил внимания. Эта японка раздражала его своей показной осведомлённостью и самоуверенностью. Если она что-то знает, то почему не объяснит остальным? Как Элейн, Бен не хотел верить, что она говорит правду. Ему вообще не хотелось ехать в Токио, но раз уж так получилось, то он предпочитал находиться здесь по собственному выбору, а не по чьему-то принуждению. И если уж он здесь, лишние деньги ему не помешают. Мидори этого не понять, с её-то дорогой одеждой и американским образованием!
«Бен меняется», — подумала Элейн, наблюдая за ним. Должно быть, перемены происходили с ним в течение всего года, а она ничего не замечала. Зато в незнакомой обстановке эти изменения сразу стали более очевидными. Во-первых, Бен заметно подрос — сейчас он был выше неё. Во-вторых, он стал более независимым, не терпящим возражений. Она помнила, как он встал перед своим старшим братом Дарреном в конце «Небесного Лабиринта» и заявил, что больше никогда не позволит ему помыкать собой. Мидори права: игра изменила их характеры. Элейн подумала о том, какие перемены в ней могут произойти уже сейчас, и ей стало страшно и одиноко.
Бен вызывающе посмотрел на Мидори. Японка отвернулась и нахмурилась, а затем застыла на месте, оглянувшись на толпу позади.
Эндрю проследил за её взглядом. Высокий австралиец, сфотографировавший Бена и Элейн, оживлённо беседовал с японским бизнесменом. Они словно пытались наблюдать за их группой, не привлекая к себе внимания. Или ему все-таки показалось? С тех пор как Эндрю приехал в Токио, ему то и дело чудились всевозможные невероятные вещи.
Элейн потянула Бена за рукав.
— Нам нужно догнать Шез, — озабоченно повторила она.
— Само собой, — отозвался он. — Пошли с нами, Эндрю. Мы покажем тебе, где мы остановились, а потом ты сможешь прийти и посмотреть представление.
Живая статуя немного продвинулась по улице и теперь находилась напротив того места, где они разговаривали. Элейн остановилась как вкопанная и во все глаза уставилась на женщину, по-прежнему стоявшую у шляпы с деньгами.
— Ты знаешь её? — спросил Эндрю. — Странная вещь: я увидел её раньше, и она напомнила о тебе.
Элейн передёрнула плечами. Она не ответила и торопливо прошла мимо женщины, отвернувшись в другую сторону. Эндрю оглянулся через плечо. Женщина смотрела им вслед. Как и Элейн, она выглядела так, словно увидела призрака.
Шез и Харуко ушли дальше, чем они предполагали, но Элейн ещё могла видеть их далеко впереди. Шез выделялась в толпе своим высоким ростом. Они остановились возле группы рокеров в черных джинсах и черных кожаных куртках. Из шести синхронизированных магнитофонов лилась мелодия «Рок Круглые Сутки». Шез отдала свою сумочку Харуко и начала танцевать.
Мидори что-то настойчиво втолковывала Эндрю. Он нахмурился, потом кивнул и ускорил шаг, чтобы догнать Бена и Элейн.
— Эти люди по-прежнему следуют за нами, — тихо сказал он, поравнявшись с Элейн.
Бен остановился у лотка уличного торговца бижутерией и мелкими сувенирами. Торговец не был японцем; судя по внешности, он приехал из Ирана или иной страны Среднего Востока. Роза рассказывала Эндрю об иностранных рабочих в Японии, об их одиночестве, оторванности от семей и нелёгкой жизни в стране, чьи жители не отличаются особым расположением к иностранцам.
— Они не смогут ничего сделать, если Шез и Харуко будут рядом, — ответила Элейн, — Давай просто догоним взрослых и останемся сними. Если ты так беспокоишься, они могут проводить тебя до отеля.
— Элейн, — с серьёзным видом сказал он. — Не надо обманывать себя и думать, будто мы ещё немного погуляем, потом скажем друг другу «до свидания» и разбежимся в разные стороны. Что-то произошло, и все вокруг начало меняться. Разве ты не чувствуешь?
— Да, — ответила она. Её лицо застыло от внутреннего напряжения. — Я чувствую это... глубоко внутри. Что-то изменилось, хотя словами этого не объяснить. Я как будто могу сделать все что угодно, заставить сбыться любую мечту. Но другие люди хотят получить эту силу. Они хотят захватить нас, распоряжаться нами. Наверное, нам нужно попробовать помешать им. Положить этому конец — прямо сейчас!
— Нет, нужно поскорее уходить отсюда, — возразила Мидори, подойдя к ним.
— Подождите, — попросил Бен. — Я хочу купить подарок своей маме.
— Купишь попозже. — Эндрю потянул его за рукав, но Бен остался стоять на месте.
— Какое из них тебе больше нравится? — спросил он у Элейн, указав на два бисерных ожерелья — голубое и вишнёвое.
— Оба, — коротко ответила она. — Выбирай любое. — Настойчивость Мидори беспокоила её, и ей ещё сильнее захотелось вернуться к Шез и Харуко.
— Вы американец? — спросил уличный торговец.
— Нет, что вы, — ответил Бен. — Я австралиец.
— Австралиец? — Смуглое лицо торговца расплылось в широкой улыбке. — Сидней?
— Вообще-то я родом из Аделаиды, но...
— Бен, — с укоризной перебил Эндрю. — Ты что, собираешься поведать ему историю своей жизни?
— Мой двоюродный брат живёт в Сиднее, — сказал торговец.
— Здорово! А где?
— Кажется, это место называется Мерритвилль.
— Мерриквилль, — автоматически поправил Эндрю.
— У вас очень хороший английский, — заметил Бен. — Вы говорите и по-японски?
— По-японски, по-английски и по-арабски, — ответил торговец. — И немного по-немецки.
— Ого! — снова воскликнул Бен. — Разве вы не могли найти себе работу получше?
Смуглый мужчина как-то странно посмотрел на него. Цинизм в его взгляде сочетался с бесконечной усталостью.
— Мне бы хотелось пожить в Австралии, — медленно произнёс он. — Но очень трудно получить визу.
— А здесь не трудно?
Торговец пожал плечами.
— Как вы думаете, почему я продаю безделушки на улице? — Видимо, разговор начал утомлять его, и он решил сменить тему: — Ну что, берете? Продам подешевле, ради вашей матушки из Австралии. Думаю, бусы ей понравятся. Восемьсот иен.
Бен порылся в кармане, нащупав незнакомые деньги. Он вынул банкноту в 5000 иен, полученную от австралийца. Иранец только посмотрел на неё и протянул обратно.
— Извините, нет сдачи, — сказал он. — У вас есть деньги помельче?
Бен протянул несколько монеток на ладони. Торговец выбрал 500-иеновую и три штуки по 100 иен.
— О’кей. — Он вложил ожерелье в маленький коричневый конверт. — Желаю приятно провести время, и удачи вам!
Мидори нахмурилась ещё сильнее, чем раньше.
— Скорее, — сердито сказала она. — Мы потеряли слишком много времени.
Бен уже собирался спросить, к чему такая спешка, и хотел с нарочитой неторопливостью рассмотреть покупку: он очень не любил, когда кто-то пытался помыкать им, а эта девушка, с её безупречным английским и властными манерами, вела себя просто невыносимо. Но тут он неожиданно осознал, что люди вокруг толкают его совсем не так, как это обычно делают случайные прохожие на улице.