Он не шевелился, пока она резала, двигаясь к переду. Он зажмуривался.
— Как твое плечо? — спросил он.
— Неплохо, — оно горело. Кто знал, что стрижка так напрягает руки?
— Хотел бы я дать тебе что-то, кроме меда. Может, в лесу есть какие-то травы, но я их не находил. Хорошая идея была с паутиной.
Гвен рассмеялась от похвалы.
— Я помогала сестре Джунии в лазарете очень много раз. Мама всегда поддерживала наше желание приносить пользу, но только мы с Нейлан ходили с Джунией, — она говорила о сестрах, включая недавнюю встречу с Тариусом и его магией, пока почти не закончила. Она никогда не была от них так долго, разговор отвлекал ее от жара кожи Эдди, пахнущей соснами. — Прости, — сказала она в конце. — Не хотела нагонять скуку.
— Это невозможно. Я мог бы слушать тебя весь день. Твой голос… как целебные травы для моего сердца, — он фыркнул. — Мои братишки смеялись бы, скажи я такое при них, но это правда.
— Твои братья стали взрослыми.
Его улыбка увяла.
— Да.
— Ты по ним скучаешь.
— Да. И… по отцу, — он снова не упомянул маму. — Я хотел бы услышать, как он ругает меня двадцать раз в день, — он понизил голос, подражая. — Принц Эдрик, мы ведем себя здесь не так.
— Я не могу дождаться встречи с ним. Ты сможешь встретить хотя бы Хейзел, — наверное. За ними уже должны прибыть. Кто-то поймет, как уничтожить тех каменных монстров.
— Я поищу завтра еще раз, и я найду их, если они там.
Он хотя бы попробует.
— Знаю, — она завершила последний штрих и отложила ножницы. Вот. Теперь ты человек, а не куст.
— Было так плохо?
— Боюсь, что да, — она взглянула на рыжеватые пряди, рассыпанные по полу, стряхнула несколько со своей туники.
Он вернул повязку на место и развернулся. Она проделала среднюю работу — около дюйма волос лежало на его голове, но он был опрятнее братьев. Кроме одного.
— Давай, я и бороду укорочу, пока я здесь, — она взяла ножницы и щелкнула в воздухе.
— О, нет, — он поднял руку в вялой попытке отогнать ее. — Ты уже так много сделала.
— Брось. Если мне смотреть на тебя неизвестно сколько дней, то дай хоть придать тебе приятный вид.
— Это королевский указ?
— Да. Теперь сядь на руки и перестань улыбаться. Я не хочу сделать новые ямочки.
— У меня их и не было.
— Жаль. Мне нравятся ямочки у мужчин.
Стрижка бороды была сложнее и интимнее, чем волос. Гвен могла больше и не побывать так близко к нему, так что пользовалась шансом и пыталась запомнить его черты. Она хотела увидеть его глаза. Как и раньше, она говорила за обоих, напоминала ему три раза не улыбаться. Если он не видел ее румянца, то догадывался. Когда она закончилась, она села на пятки и осмотрела свою работу.
Теперь не возникало сомнений, что он — брат Тео и Голика. Особенно Голика.
Эдди потер руками по колючим щекам, обвел рот, словно впервые за годы нашел губы. Они выглядели полнее, когда щетина стала короче.
— Спасибо, Гвен. За то, что помогла ощутить себя человеком впервые за… долгое время.
— Не нужно благодарностей, — она встала, и он тоже. — Но я бы не была против еды.
— Еда. Точно. Я сейчас вернусь, — он замер у двери. — Запри за мной.
Гвен прибрала в комнате, пока он ходил, ей не нравилась оставшаяся после него тишина.
Когда он вернулся, они поели в стиле пикника на полу, и он рассказал о резных деревянных кусочках, которые оказались шахматными фигурами, он крутил одну фигурку в пальцах, пока рассказывал об этом. У Сисси не хватало терпения обучиться игре, и он занялся тем, что создавал каждую фигурку. Порой он бросал их в огонь и начинал с нуля.
Они пожелали спокойной ночи, и Гвен с неохотой закрылась. Завтра Эдди пойдет искать ее сестру, и она пойдет с ним. Она не хотела сидеть в тихой крепости одна весь день.
Эдди постучал в дверь, когда Гвен закончила расчесывать волосы. Он переоделся в тунику без рукавов, что была светло-коричневой, и в выгоревшие черные штаны, одна штанина была чуть длиннее другой. Края везде были обтрепанными, и одежда словно была сделана для кого-то крупнее. Нож висел на веревочном поясе, обмотанном дважды и завязанном узлом. Эдди выглядел потрепанно и сильно.
— Я иду с тобой, — сказала она.
— Хорошо.
— Правда? Это было слишком просто, — она заперла дверь и спрятала ключ под блузку. — Я даже приготовилась спорить.
— Спорь, если хочешь, но дождь закончился.
Ранние утренние лучи проникали в трещины в стене, пока они шли по коридору. Гвен пару раз ударилась пальцами ног о неровные камни.
— Эм, Эдди? У меня нет обуви.
Он замер.
— Она забрала твои сапоги, да?
— Да.
— Придется выменять их. Должны быть в ее комнате.
Он повел ее к задней части крепости в один из темных коридоров, который она обошла вчера. В этом было больше брешей в камнях, чем в коридоре Эдди. Он шел, прижимая ладонь к стене, скользя ногами по полу, убирая камни и ветки с пути. В конце была открытая арка, что вела на поляну вокруг крепости. Тайный выход Сисси. Напротив была приоткрытая дверь. Он толкнул ее.
— А если она внутри? — прошептала Гвен.
— Сисси, ты там? — крикнул Эдди.
Ответа не было.
— Если солнечно, она точно будет на улице, — сказал он.
Спальня словно была не в крепости. Окна с витражами бросали чудесные цвета на стены и кровать. Нежно-оранжевый, бледно-розовый, ярко-желтый. Голубой, зеленый и лиловый. Близняшкам понравилось бы это место. Гвен подошла, чтобы рассмотреть лучше.
— Я еще не видела такие маленькие стекла, — или такой странной формы, продолговатые, а не квадратные, с точками и пятнами красок. Как пятна на ткани, а не стекле. Почти как…
Она охнула и отпрянула, закрывая рот рукой.
Окно было не с витражами. Краски были от крыльев бабочек. Их были сотни. Тысячи.
Сисси украсила свою комнату мертвыми насекомыми.
Глава седьмая
Гвен подошла к окну. Сисси как-то наклеила крылья бабочек на стекло. Бедные создания. Она поежилась и отвернулась.
Эдди рылся в деревянном сундуке в углу, только это было здесь из мебели, помимо огромной кровати с четырьмя столбиками, что занимала почти всю комнату. Полупрозрачная желтая ткань и лозы с цветами свисали и обвивали столбики, а потрепанные изъеденные молью одеяла и подушки гнездом устроились на матрасе. Сплетенные ветви у изголовья кровати Сисси напоминали грудную клетку, и она украсила их перьями и лентами, кусочками мха и сброшенной змеиной кожей.
Дверь напротив была приоткрыта, и полоска солнечного света манила ее вперед. Ноги Гвен шуршали по сухим листьям и прутикам, она подошла и коснулась двери. Петли заскрипели.
— Я бы туда не заглядывал на твоем месте.
Она вздрогнула, словно ее поймали на чем-то запретном.
— О чем ты?
— Она делает свою одежду сама. Порой из кусочков зверей.
Ой. Это означало мертвечину. Разрезанных зверей.
Эдди не нашел никакую обувь. Ей придется заглянуть.
Как только она миновала порог, на нее посмотрели сотни глаз. Она закричала и подпрыгнула, а потом поняла, что это были ее глаза, отраженные зеркалами.
— Гвен?
— Все хорошо. Просто испугалась, — она пару раз глубоко вдохнула, ожидая, пока сердце замедлит биение, а потом пошла дальше.
Десятки зеркал всех размеров стояли вдоль стен, у столов с горами меха и корзинок. Не меньше пяти позолоченных зеркалец с ручкой висели вверх ногами с потолка. Она нахмурилась, растрепанная девушка нахмурилась одновременно с ней. Ее волосы никогда не были такими дикими, даже после поездки верхом в ветреный день. Она хотела бы отмыться тщательно в купальне, но это было слишком опасно для Эдди. Она пошла дальше.