— Я и не боюсь, — ответила она. — Ведь у меня есть ты.
Справа над высоким валуном показалась темнокрасная рука дикаря, за нею медленно и осторожно — орлиное перо, затем прядь волос на бритом черепе и наконец высокий лоб и свирепые глаза. Эхо от выстрела Лэндлесса отразилось от утесов, и, когда дым рассеялся, они увидели только серый валун. Однако из-за него послышался насмешливый крик.
— Ты сочтешь меня плохим стрелком, душа моя, — с улыбкой заметил он, вновь заряжая мушкет. — Я опять промахнулся.
— Это потому, что ты ранен, — ответила она. — Как бы мне хотелось, чтобы твои раны перешли от тебя ко мне.
— У меня была рана в сердце, но ты исцелила ее, — сказал он и посмотрел на нее сияющими глазами.
Солнце зашло, и на землю опустились долгие сумерки. На бледно-аметистовом небе разгоралась вечерняя звезда, когда Лэндлесс тихо промолвил:
— Это наш последний заряд, — и выпустил его в руку индейца, на мгновение появившуюся над скоплением валунов.
— Стало быть, это конец, — сказала Патриция.
— Да, это конец. Пока что мы отбили их атаку, но скоро они обнаружат, что мы сделали все, что могли, и тогда…
Она оставила свой пост у проема между передними валунами, подошла к нему, опустилась на колени, и он обнял ее.
— Нас ждет не Смерть, а Жизнь вечная, — тихо проговорила она.
— Да, Бог и Любовь — и более ничего, — отвечал он. — Но тебе, любимая, будет горько пересечь реку, которая отделяет нас от того света.
— Мы пересечем ее вместе, — молвила она, — и сделаем это вот так. — Она подняла голову, чтобы он смог увидеть ее сияющую улыбку, и их губы встретились.
— Послушай! — Она коснулась его руки. — Ты слышишь этот звук?
Он покачал головой.
— Поднялся ветер, и лес вздыхает и шелестит. Только и всего.
— Это где-то далеко, — отозвалась она, — но мне кажется, что это плеск весел. Ах!
Напротив них в узком проеме между валунами на фоне окрашенного багрянцем западного края неба стоял Луис Себастьян, и на его злодейской физиономии играла улыбка. В гробовом молчании он посмотрел сначала на ставший бесполезным и отброшенный в сторону мушкет, затем на своего врага, раненого и вооруженного одним только ножом, и на женщину в объятиях этого врага, после чего, не оборачиваясь, произнес несколько слов на языке индейцев. Сгрудившиеся за его спиной рикахекриане издали короткий торжествующий вопль, после чего опять наступило мертвое молчание.
— Вот мы и встретились снова, сеньор Лэндлесс, — невозмутимо сказал мулат и, не получив ответа, продолжил, свирепо растянув свои толстые губы: — Я вижу, с вами произошел несчастный случай. Матерь Божья, какую боль вам, должно быть, причиняет эта ваша нога! Но скоро вы забудете о ней, вкусив удовольствия от горящих сосновых щепок.
— Я забуду ее, вкусив вот это! — крикнул Лэндлесс, отпустив Патрицию и бросившись на мулата с такой яростью, что они оба вывалились из проема между валунами и оказались на узком плато в кругу рикахекри-ан. Луис Себастьян был силен, как пума, но Лэндлесс обладал силой отчаяния. Мулат, поваленный на землю и придавленный к ней коленом, увидел занесенный над ним нож — и не увидел бы больше ничего в этой жизни, но его спас женский крик. Лэндлесс услышал его, повернулся, увидел, как дикари тащат Патрицию прочь из круга валунов, вскочил на ноги, не доделав своего дела, и бросился на рикахекриан, с которыми она боролась. Мгновение — и он оказался рядом с нею, а индеец, державший ее, упал мертвый к его ногам. За ними стоял громадный валун, который образовывал переднюю стену их крепости. Годфри, одной рукой обняв Патрицию, отступил, покуда оба они не прижались к камню спинами. И он стал ждать, подняв нож.
Его поза была исполнена такой решимости, он так наглядно продемонстрировал им свою силу, и было так очевидно, что перед тем, как они одолеют его, по меньшей мере, один из них отведает его ножа, что рикахекриане остановились и, раскачиваясь и вопя, принялись доводить себя до такого исступления, чтобы стать слепыми и глухими ко всему, кроме жажды крови.
— Я слышу шуршание листьев под ногами, — сказала Патриция.
— Это ветер или стадо оленей, — отвечал Лэндлесс. — Сейчас они нападут. Последний поцелуй, сердце мое.
Их губы встретились, их взгляды тоже, затем он отодвинул ее за свою спину и приготовился еще раз схватиться с Луисом Себастьяном.
Лэндлесс неотрывно смотрел на желтое лицо мулата, готовясь поразить его в грудь, покрытую черной боевой раскраской, но тут между ними быстро скользнул индеец, ударом по руке выбил у него нож, и тот со звоном упал на камни. С торжествующим воплем, дикарь подобрал оружие и показал его своим собратьям, которые, видя, что те, кого они так долго выслеживали, оказались наконец у них в руках, огласили лес криками ликования. Несколько дикарей окружили Лэндлесса и Патрицию, свирепо вопя и смеясь и грозно потрясая ножами и томагавками, но большинство спустились по склону, направляясь в лес.