Но я-то уехал.
Я поселился в мотеле на южной оконечности острова и заказал в номер бутылку виски и ведерко льда. Потом выпил пару порций, предварительно разбавив виски водой, принял душ и переоделся. Посмотрев в окно, я увидел трепещущие на ветру кокосовые пальмы и красное закатное солнце, окрасившее воду в цвет бургундского вина. Коралловые рифы образовали возле самого берега небольшую естественную гавань, где покачивались на рейде несколько парусных лодок. Я распахнул окно, чтобы впустить прохладный бриз, потом вышел и отправился но Дюваль-стрит к ресторану моего приятеля, где работала официанткой Робин.
Однако не успел я пройти и пары шагов, как в желудке у меня вновь заурчало. Я заглянул в бар «У Джо» и заказал выпивку, пытаясь привести мысли в порядок. Вообще-то, не все, что я сегодня сделал, представлялось мне поспешным решением. Робин действительно была моим лучшим «контактом» из всех, кто связан с новоорлеанским сбродом, работавшим на Буббу Рока, и мне пришлось звонить своему другу по междугородке, чтобы убедиться, что она все еще работает в его ресторане; но ведь я мог попытаться расспросить ее и по телефону, прежде чем срываться в Ки-Уэст.
Этот вывод заставил меня признать, что по правде единственной причиной, по которой я приехал, было сосущее чувство одиночества. Вдобавок когда ты с трудом себя контролируешь. А еще ты снова пьян и неизвестно, чем это все кончится. А еще... еще музыкальный автомат играет «Сладкий».
— Что это у вас за старье играет? Этой песне уже, поди, лет двадцать, — спросил я у бармена.
— О чем это ты?
— Нового у вас ничего нет? 1987-й на дворе.
— Автомат сломан, парень. И вообще, полегче, а?
Я вышел на улицу. Мое разгоряченное от выпивки лицо овевал теплый ветер. Возле бара был маленький пирс; некоторое время я простоял, глядя, как волны заливают деревянный настил и как снуют в воде маленькие рыбки, вспыхивающие тусклым зеленоватым светом.
Ресторан был полон, а хорошо освещенный чистый бар вполне подходил, чтобы пропустить пару рюмок перед ужином. Когда я вошел, то почувствовал себя ныряльщиком, покинувшим свой батискаф и погрузившимся в сверкающе-враждебное подводное царство.
Метрдотель внимательно посмотрел на меня. Я, конечно, поправил галстук и попытался разгладить мятые полы пиджака, но мне все-таки стоило надеть темные очки.
— У вас заказан столик, сэр? — спросил он.
— Скажите Робин, что приехал Дейв Робишо. Я подожду в баре.
— Простите?
— Скажите ей, что здесь Дейв из Нового Орлеана. Мою фамилию трудно воспринять на слух.
— Сэр, я советую вам встретиться с ней в нерабочее время.
— Послушайте, вы наверняка прекрасно разбираетесь в людях. Посмотрите на меня. Разве похоже, что я собираюсь уходить?
Я заказал выпивку и через пять минут увидел ее. На ней было короткое черное платье и белый фартук, ее фигура и танцующая походка заставляли мужчин искоса поглядывать на нее. Она улыбнулась мне, но в ее глазах я прочел замешательство.
— И ты проделал такой путь из-за меня? — спросила она.
— Как ты, детка?
— Неплохо. Ничего себе работенка. Эй, не вставай.
— Ты когда заканчиваешь работу?
— Через три часа. Пойдем, посидишь со мной. Блин, тяжелый-то какой.
— Пьяный ветер дул сегодня утром в Нью-Иберия.
— Ладно, пошли-ка с мамочкой и закажем что-нибудь поесть.
— Я ел в самолете.
— Оно и видно, — усмехнулась она.
Мы уселись в обтянутые светло-коричневой кожей кресла по ту сторону бара. Она закурила сигарету.
— Дейв, что ты делаешь? — спросила она.
— О чем ты?
— Об атом. — Она постучала ногтем по моему бокалу виски с содовой.
— Надо же иногда расслабиться.
— Ты что же, с женой поругался?
— Закажу-ка я себе еще порцию. Ты-то что будешь, кофе или кока-колу?
— Буду ли я кофе? Браво, Дейв. Послушай, я постараюсь смыться пораньше, вот только кончится запарка с ужином. Вот тебе ключ от моей квартиры, и через часик я подойду. Это недалеко.
— У тебя дома есть что-нибудь выпить?
— Пара бутылок пива, и все. Я тут хорошо себя веду, Дейв. Никаких колес, никакой выпивки. Ты не представляешь, как хорошо я себя чувствую по утрам.
— Встретимся «У Джо».
— Что ты там забыл? Туда ходят какие-то придурки из колледжа, которые где-то слышали, что на стены тамошнего туалета ссал Эрнест Хемингуэй... бррр...
— Увидимся через час, детка. Ты — прелесть.
— Ага, посетители бара «Улыбка Джека» мне тоже так говорили. Особенно когда пытались пощупать. По-моему, сегодня утром тебе прямо в башку угодила молния.
Когда примерно через час она появилась «У Джо», я сидел в одиночестве за одним из дальних столиков, поток воздуха от напольного вентилятора колыхал мою штанину, а мокрый рукав моего полотняного пиджака, висящий на стуле, хлопал на ветру, точно вывешенная на просушку простыня. Большая раздвижная дверь была нараспашку, и были видны пурпурные огни улицы. Двое полицейских пытались задержать пьяного, причем вели себя крайне бесцеремонно. Ему светила кутузка.
— Пошли, лейтенант, — сказала она.
— Подож-ж-жди-ка, пусть легавые свалят. Башка так и кружится. Ки-Уэст не место для неприятностей.
— Стоит мне тряхнуть сиськами, они шляпы снимают. Такие джентльмены. Хватит пить, пошли.
— Я должен рассказать тебе кое-что. Про мою жену. А потом ты мне поподробнее расскажешь кое о ком из наших новоорлеанских знакомых.
— Завтра утром. Сегодня вечером мамочка будет готовить тебе бифштекс.
— Ее убили.
— Что?!
— Расстреляли в упор из обрезов. Да, такие дела.
Она уставилась на меня, открыв рот. Ее ноздри побелели.
— Ты хочешь сказать... что Бубба Рок убил твою жену?
— Может быть, он. А может, и нет. С такими, как Бубба, никогда точно не знаешь.
— Дейв, мне очень жаль. Господи Иисусе. А я тут при чем? Господи, я не верю.
— Ты тут ни при чем.
— Если бы так, ты бы не приехал.
— Я просто хотел расспросить тебя кое о чем. Да и просто увидеть.
— Наверное, потому-то ты неровно дышал ко мне, когда еще не был женат. Ладно, поговорим об этом, когда просохнешь. — Она осмотрелась; поток прохладного воздуха ерошил ее короткие черные волосы. — Это местечко — дыра, и вообще весь город — дыра. Полным-полно лесбиянок и проституток из Нью-Йорка без гроша. Зачем ты только меня сюда отправил?
— Ты же вроде сказала, что здесь неплохо.
— Как мне может быть неплохо, когда у людей жен убивают? Ты, видать, сам полез на рожон, Дейв. Не послушал мамочку.
Вместо ответа я потянулся к стакану.
— Не выйдет, милый. Сегодня мы больше пить не будем. — Она забрала у меня стакан и вылила его содержимое прямо на стол.
Она жила на втором этаже ветхого оштукатуренного дома с красной черепичной крышей на углу Дюваль-стрит. Одну из стен разрушал огромный баньян, а крошечный двор зарос травой и лохматыми бананами. Квартира Робин состояла из крошечной кухни и спальни, отгороженной шторкой, а диван, обеденный стол и стулья будто привезли с распродажи подержанных вещей.
Робин была доброй и старалась от чистого сердца, но стряпня ей не удалась — в особенности с точки зрения человека, чей желудок был отравлен алкоголем. Бифштекс подгорел, картошка плавала в жутковатой смеси жира, сажи и пережаренного лука; кухня пропиталась дымом и запахом неаппетитной стряпни. Я попытался съесть хоть немного, но не смог. Алкоголь выжег мое нутро, кожа на лице стала серой и жесткой; такое впечатление, что я разом постарел на сотню лет или кто-то просунул мне нож между ребер и медленно проворачивает.