— В настоящее время мой календарь встреч не перегружен.
— А у меня запланированы встречи на завтрашний вечер и на следующий, когда я буду обедать с его величеством. Вряд ли я смогу вырваться от него до рассвета, особенно если у него будет настроение поболтать. Во всяком случае, я полагаю, что вы предпочли бы, чтобы я не появлялся у вас до тех пор, пока у нас не найдется повода для встречи. Я имею в виду наше расследование.
— Спокойной ночи, — кивнула Лейла и принялась поправлять складки на юбке, чтобы не подавать Эсмонду руки.
Он поклонился:
— До свидания, мадам. Приятных вам снов.
Лорд Эйвори явился к мадам через три дня. И как предсказывал Исмал, маркиз сразу же после этого приехал к нему. После короткого обсуждения Нику приказали принести из кареты вещи Боумонта. И сейчас маркиз был занят тем, что расставлял на столе в библиотеке привезенные им вещи из коллекции Боумонта.
— Хорошо, что мадам их не выбросила, — сказал Исмал, рассматривая наручные часы. — Коллекция довольно ценная: в основном все предметы старины, причем весьма искусно сделанные.
Лорд Эйвори, казалось, его не слушал. В явном замешательстве он смотрел на пустую табакерку.
— Чего-то не хватает? — спросил Исмал. Маркиз удивленно поднял голову.
— Иногда я думаю, что вы умеете читать мысли.
— Я просто увидел выражение вашего лица. Сначала вы как будто чего-то искали, а потом пришли в недоумение.
— Все это не важно. Ее могли потерять. Я имею в виду булавку. Она была такая вульгарная.
— Бог с ней. За то, что осталось, мы выручим неплохие деньги. Я думаю сейчас, когда у мадам нет заказов, они ей пригодятся.
«На что она вообще живет? — подумал Исмал, неожиданно почувствовав себя виноватым. — Надо будет выяснить ее финансовое положение».
А заодно и Фрэнсиса Боумонта. Он жил на проценты от доходов дома «Двадцать восемь», который Исмал уничтожил. Если Боумонт приехал в Англию с небольшими деньгами, он наверняка занялся бы своим любимым делом — шантажом, и ему понадобилась бы не одна жертва чтобы иметь средства на свои дорогостоящие удовольствия.
— Я надеюсь, что миссис Боумонт никогда не видела этих вещей, — сказал Эйвори. Взяв в руки «Философию будуара», он пролистал книгу и нахмурился. — Да, лучше бы она это не видела. Я не знал» куда глаза девать, когда она все это мне вынесла. Надо же, из всех писателей Боумонт выбрал маркиза де Сада. — Эйвори захлопнул книгу и взял другую. — Ну конечно, Жюстина. Я и не знал, что Фрэнсис был таким грязным лицемером. И все это время — целых два года — я не имел ни малейшего представления о том, на что он был способен. Интересно, кто-нибудь догадывался?
— Вы имеете в виду его связи с мужчинами? Думаю, немногие. Полагаю, что это был один из немногих случаев, когда Боумонт проявлял осторожность.
— Но вы-то знали. Значит, могли знать и другие. В этом случае все наверняка подозревали и меня. Я же бывал с ним повсюду. Вы-то уж во всяком случае об этом думали.
— Я считаю, что это не имеет отношения к нашей дружбе. Я заметил, что в последнее время вас не интересуют ни мужчины, ни женщины. Кроме одной молодой особы, с которой я не имел счастья быть знакомым.
Маркиз перестал ходить по комнате.
— Это Петиция Вудли, младшая сестра леди Кэррол, — уточнил Эсмонд. — Она явно вас интересует: когда упоминается ее имя, вы настораживаетесь.
— Я не… то есть как вы?.. Я и не знал, что это так заметно. — Эйвори покраснел. — Вы, как всегда, правы. Но ничего из этого не получится. Меня считают неподходящим женихом, и это еще мягко сказано. Как только я проявил интерес к Летиции, они тут же отослали ее к тетке в Дорсет. Впрочем, чему тут удивляться, — добавил Эйвори с горечью в голосе. — Леди Кэррол презирала Фрэнсиса, а я действительно был его закадычным другом. И как бы вызывающе она себя ни вела, она защищает свою сестру.
— Наверное, так оно и есть, раз она отправила сестру в Дорсет, когда вы проявили к ней интерес.
— Уверяю вас, я ничего такого не сделал. Я очень уважаю мисс Вудли. Но надежды нет никакой, я это знаю. И Фрэнсис виноват в этом лишь отчасти. А может, и вовсе не виноват. Я не гожусь… в общем, об этом не может быть и речи. — Эйвори сник. — Извините меня.
— У сердца свои законы, — подбодрил Дэвида Исмал. — Если бы оно следовало тому, что люди считают разумным, его никогда нельзя было бы разбить. И оно никогда бы не болело.
— Если бы я был разумным два года назад… но я не был. Я встретился с Боумонтом вскоре после того, как потерял близкого друга. Он… он застрелился.
Бормоча слова сочувствия, Исмал мысленно сопоставлял факты: два года назад… самоубийство… в Париже, ведь Эйвори был знаком с Боумонтом до его переезда в Лондон. В Париже каждый год было много самоубийств. Но один молодой человек, совладелец «Двадцать восемь», застрелился потому, что украли какие-то важные правительственные документы, бывшие у него на хранении. Украли из-за Боумонта.
Поэтому Исмал не был удивлен, услышав рассказ Эйвори о том, как неожиданно и трагически оборвалась карьера многообещающего молодого дипломата, и даже назвал его имя: Эдмунд Карстерс.
— Мы были друзьями со школьных лет, — продолжал Эйвори. — Я не очень легко схожусь с людьми, но если начинаю дружить, то крепко привязываюсь к человеку. Меня потрясла смерть Эдмунда. Я стал пить. В одном месте, где мы часто бывали с Эдмундом, я познакомился с Фрэнсисом.
Маркиз взял в руки табакерку, и его губы скривила презрительная улыбка.
— Отец предупреждал, что Фрэнсис утянет меня вниз по тропе греха. Но я охотно проводил с ним время. И притвориться, что в моем пьянстве виноваты Боумонт или мое горе, было бы неверным. Но что сделано, то сделано. Иногда мне кажется, что это был кто-то другой, а вовсе не я. Я и теперь не знаю, какой я на самом деле и чего я хочу. Было бы несправедливо жениться на ком-либо, особенно… — Голос Дэвида дрогнул. — Тем более на особе, о которой я очень высокого мнения.
Да он просто влюблен, это же ясно как божий день! Исмала удивило, как взволнованно Эйвори говорил о Петиции. Обычно маркиз держал себя в руках, а сейчас он был чуть ли не на грани слез.
— Я согласен с вами, что было бы несправедливо привязать к себе молодую девушку, если вы не уверены в себе.
— Хорошо, что ее увезли в Дорсет. Когда она была в Лондоне, было трудно… оставаться благоразумным. Возможна, это просто юношеское увлечение, и не стоит относиться к нему слишком серьезно. Но если бы леди Кэррол была чуточку менее враждебной, я бы начал ухаживать и тем самым совершил бы непростительную ошибку.
— Я не знал, что она вас недолюбливает. Эйвори скорчил гримасу.
— Я узнал об этом только в прошлом декабре, на балу. Я совершил ошибку, дважды пригласив на танец мисс Вудли. Леди Кэррол отвела меня в сторону и пригрозила, что отхлещет меня кнутом, если я когда-нибудь еще подойду к ее сестре. И она это сделает, поверьте мне. Леди Кэррол больше похожа на своего отца, чем ее братья. Это она руководит семьей. Так или иначе, она решила увезти сестру на тот случай, если я буду настолько глуп и не послушаюсь ее.
Однако Исмал был уверен, что леди Кэррол поступила так не только по этой причине. Должна была быть другая, более веская причина, чем просто неприемлемый поклонник. И у Эйвори должна была быть веская причина отказаться от девушки, хотя он был по уши в нее влюблен. Прошло больше двух месяцев, как ее увезли, а он все еще чувствует себя несчастным.
— Не могут же молодую девушку запереть в деревне навечно, — сказал Исмал. — Сомневаюсь, что леди Кэррол хочет сделать из нее старую деву. А в глухой деревушке мисс Вудли вряд ли сможет познакомиться с приличным женихом.
— Нет, думаю, она вернется к началу сезона[5]. И наверняка выйдет замуж еще до конца года. Я был не единственным, кто… восхищался ею. Она красива, умна, а когда смеется…
Оглядев расставленные на столе предметы, маркиз сказал: