Постепенно начался обратный процесс. Восстановление. Тогда я и вовсе перестал спать. Старался уследить за всем, старался проконтролировать каждого своего подчиненного, убедиться в том, что камни возвращаются на свои места. Странное дело, но мое присутствие на строительной площадке не раздражало рабочих, наверняка они просто смирились, а со временем и вовсе начали принимать за своего. А что, я ведь не просто командовал, я мог и камень подать, и раствор поднести…
Быстро шло время, казалось, только утро наступило, только солнце взошло и вот уже клонится день к закату. В такие часы я, вспоминая бизнесмена-романтика Константина Михайловича, спускался вниз, уходил на берег, выбирался на пирс и ждал момента, когда солнечный диск опустится на верхушку башни. Смотрел на путеводный огонек, что горел на маяке, смотрел и представлял тот день, когда над островом можно будет зажечь свет. Не простой свет, а свет самого настоящего маяка!
Работа шла, облик островка менялся. Но менялся не только он, мы менялись. С каждым днем я все отчетливее замечал, что понимаю рабочих. Нет, я еще не заговорил на их языке, да и они не выучили русский, просто постепенно я запоминал слова. Одно, другое, к ним прибавлялись жесты, которые тоже становились понятными. Радовал и встречный процесс – рабочие начинали понимать меня. Это было очень даже кстати в те частые дни, когда наш единственный переводчик, Пак Искандар Буана, покидал остров. Это случалось достаточно часто, так как на него взвалили дополнительные обязанности. Он стал, как сказал Витька, «первым заместителем по поставкам».
В любом случае понимание это хорошо. Казалось, еще немного и мы сможем полноценно общаться, только, если честно, подобная перспектива меня не радовала. Я был практически уверен, если строители догадаются, что их понимают, количество разнообразных требований возрастет многократно. Но даже если и так, понимание должно быть, с ним и дело спорится, и результаты работы видны. А иначе, иначе будет у нас не постройка маяка, а сооружение Вавилонской башни, со всеми вытекающими последствиями.
Единственным человеком, которого не коснулись изменения, так сказать, лингвистического плана был третий наш товарищ – Димка. Мало того, что он практически не показывался на поверхности, оказалось, он довольно сносно владел одним из диалектов индонезийского языка. Помню, в момент отсутствия переводчика обступили меня помощники, и давай напирать! Я хоть и понял несколько слов, да все не мог сложить полную картину. Тут Димка показался. Я искренне удивился, как он быстро все разъяснил, что мне, что местным… товарищам. Честно, я даже хотел к нему на курсы языка записаться, в целях повышения образованности, но он лишь отмахнулся, да снова сбежал в свои подземелья.
Глава 9
Приближается буря
Маяк рос буквально на глазах. Скоро он сравнялся по высоте с наивысшей точкой острова. Еще совсем немного, всего несколько рядов камня и стройка «выйдет на проектный уровень». Но уже сейчас живописная башня вместе с дополняющим ее оригинальность домиком смотрителей притягивала взоры, радовала глаз. В результате постоянного созерцания всей этой рукотворной красоты в моем сознании устойчиво закрепилась идея. Страшно захотелось повторить то, что сделал неизвестный фотограф в давние времена – выйти в море, найти место, откуда снимал он и создать точную копию того снимка, с которого началось восстановление маяка. Благо, это несложно. В наши дни для того, чтобы сделать фотографию, не нужны химикаты и оборудование, достаточно более или менее приличного телефона. С этим проблем не было, а потому слегка бессмысленное желание быстро переросло в решение. Сделаю! Только это будет позже, когда строение достигнет должного уровня завершенности.
В один из жарких безоблачных дней на прямоугольную площадку у причала, специально расчищенную и залитую бетоном, сел первый борт. Конечно же, пилотом был Сашка, а его железной птицей – видавший много чего на своем веку вертолет. По обыкновению довольный собой и жизнью в целом, пилот крепко пожал каждому из нас руку и, отказавшись от предложенной нами, неимоверно гостеприимными хозяевами, рюмочки за встречу, за прилет, и просто за удачу, указал на большой деревянный ящик. Авторитетно кивнул:
– Вещь неимоверно ценная. Даже не так, она, я бы сказал, бесценная! По такому случаю предлагаю взяться дружно, ухватиться со всей силой и совместными усилиями…
Трудно с ним не согласиться – содержимому ящика не было цены. Именно так, внутри находилось сердце маяка – линза Френеля. Серьезная вещь, собранная из нескольких тщательно отполированных стеклянных фрагментов яйцеобразная конструкция. На каждом фрагменте, вручную, с неимоверной точностью, вырезаны концентрические кольца, поверхность тщательно отшлифована. Все: глубина бороздок, углы, толщина, даже химический состав стекла, все предварительно высчитано специалистами. Все рассчитано, все оптимизировано для того, чтобы свет от источника, помещенного внутрь, выходил ровными, параллельными лучами.