Он продолжал что-то говорить дальше, но это уже не интересовало киммерийца, который надолго задумался.
Учитывая то, что продержаться, судя по всему, нужно только три дня, самым надежным было бы нанять побольше людей и расставить их живым забором вокруг дома. Вероятно, Тефилус и рассчитывал на это. С другой стороны, и Хараг не может не видеть этого простого и надежного средства и, если хочет добиться своего, должен что-то предпринять.
Объяснять это Тефилусу Конан не собирался, а значит, рассчитывать ему придется лишь на себя: на свои силы и на свои деньги. Ну и ладно! Не привыкать!
Он еще раз подумал о предстоящем дне и предстоящей ночи. О дальнейшем пока не стоило беспокоиться, слишком многое к тому времени неизбежно должно измениться.
Видя, что Конан собирается уходить, Абулетес забеспокоился:
— Эй, Конан! За тобой должок!
Киммериец положил на стол золотую монету. Сказанное стоило того. Кабатчик схватил ее, попробовал на зуб и с довольной ухмылкой сунул за пояс.
— Спасибо, конечно, но это не все!
— Что же еще? — удивился молодой варвар.
— Ты забыл сказать, где остановились аренджунцы!
Конан на миг задумался и решил, что вреда от этого не будет никакого. В конце концов, именно таким способом Абулетес и добывает факты, которыми пользуется и он тоже.
— Они остановились в святилище Затха.
— Вот как! — Лицо кабатчика вытянулось от удивления.
— Может, тебе и ни к чему это знать, но я только что оттуда, и тремя паучьими выродками теперь стало меньше. Так что, если придет кто-то от них, скажешь, что я все знаю и мои планы не переменились.
У Конана было еще одно дело в городе, и ему пришлось потратить на него пару часов. Оно не требовало большого времени, но варвар не мог просто так уйти от людей, от доброго расположения которых зависело слишком многое в его планах.
Киммерийцу пришлось влить в себя не один кубок вина, пока он рассказывал, зачем ему потребовалось имущество хозяев и какой опасности оно может подвергнуться, но, когда история была рассказана до конца, он не пожалел о потраченном времени. Ему дали не только то, о чем он просил, но и кое-что еще, объяснив, что это пригодится ему ничуть не меньше.
Затем он осушил еще один кубок за здоровье почтенного Тулгун Сада, потом еще один за здоровье и богатырскую силу Могучего Северного Барса. После этого он не мог не выразить уверенности в процветании дела хозяина, который тут же велел вновь наполнить кубки, и они выпили за успех предпринятого Конаном дела.
Следующие несколько тостов он забыл и, возвращаясь, старательно пытался припомнить их, пока, наконец, не осознал тщетности своих усилий. Опомнился он уже у ворот дома Мелии и, войдя внутрь, остановился, словно громом пораженный. Что-то произошло, но что именно, сразу понять он не мог.
Потом он увидел Мелию с заплаканным лицом, склонившуюся над маленьким неподвижным телом, и в груди у него похолодело. Хмель и благодушие мгновенно выветрились из головы. Он бросился на колени и подхватил на руки маленькое тельце.
— Лисенок, что с тобой? Скажи хоть слово!
Но рыжеволосая голова мальчишки безвольно моталась из стороны в сторону, глаза оставались закрытыми. Он и не смог бы открыть их: лицо мальчика превратилось в сплошной синяк. Конан рванул рубаху, припал ухом к маленькой детской груди — сердце билось тихо-тихо, словно отсчитывало последние удары, перед тем как окончательно остановиться.
Варвар поднял голову и тяжелым взглядом обвел трех плачущих женщин и десяток воинов, с мрачными лицами стоявших тут же, и каждый, на ком останавливался его яд, невольно отступал на шаг, так велика была ярость, горевшая в глазах варвара.
— Что с ним случилось?! — прохрипел Конан.
Но женщины не могли говорить, лишь тихо плакали вперед вышел пожилой воин, имени которого киммериец не знал.
— Только что, как раз перед самым твоим приходом, у ворот остановилась карета. Из нее выбросили мешок и крикнули, что это подарок тебе от Маргаба.
Конан не видел, как при упоминании имени Маргаба, Тефилус вздрогнул и тихо, не замеченный никем, ушел в дом.
Брун неслышно подошел сзади.
— Я послал за лекарем, но мальчика нужно устроить поудобнее. Позволь, — он протянул руки, — я сумею о нем позаботиться.
Конан с сожалением отдал ему мальчика и повернулся к воину, рассказавшему о Лисенке.
— Пойдешь в таверну Абулетеса, найдешь человека по прозвищу Тушка и приведешь его сюда.
Тот кивнул и без лишних разговоров вышел за ворота.
Киммериец повернулся к женщинам:
— Мой друг позаботится о Мелии.
— Куда ты? — забеспокоились те.
— Маргаб хотел видеть меня. Клянусь клыками Hepгaла, я отправлю этого ублюдка на Серые Равнины!
— Когда ты вернешься?
— О том ведомо лишь Крому! — мрачно ответил варвар.
Тушка вошел внутрь усадьбы и остановился.
Одежда его не отличалась изысканностью. На нем были просторная белая полотняная рубаха и заправленные в невысокие сапоги мягкой кожи синие шаровары. Длинные черные волосы, узлом завязанные на затылке, придавали его облику и вовсе странный вид.
Открывшие ворота воины сразу почувствовали, что места рядом с ними поубавилось. Не то чтобы он занимал собой все свободное пространство, но размеры его невольно поражали воображение. Воины стояли сзади, смотрели на необъятную фигуру и улыбались, не понимая, какая польза может быть от этого человека где бы то ни было, кроме как за столом.
Лицо вышедшего из дверей Тефилуса налилось кровью.
— Кто такой? — спросил он, хотя прекрасно знал это.
Лицо Тушки сморщилось в характерной улыбке.
— Ваш человек пришел за мной и передал просьбу Конана заменить его на время отсутствия.
Он учтиво поклонился, ожидая, что сейчас ему все объяснят и покажут — короче, введут в курс дела, но вместо этого услышал совсем иное.
— Что?! — совершенно неожиданно взревел седовласый незнакомец, и лицо его исказилось непонятным Тушке гневом.— Избавиться от одного вора и тут же взамен получить другого? Вон отсюда!
По простоте душевной Тушка подумал, что человек неправильно понял его, приняв за кого-то другого.
— Прошу прощенья, но мне сказали, что я должен делать работу Конана, пока он не вернется.
Кровь отхлынула от лица Тефилуса, сделав его бледным, как полотно. Он лишь сейчас увидел, что, привлеченные его криками, начали собираться люди. За спиной его стояло уже примерно три десятка воинов Бруна, а значит, сила была на его стороне.
— Взять мерзавца!
Тушка растерянно оглянулся — ворота оказались уже запертыми. Когда он повернулся назад, то увидел, что на него идут плотной стеной никак не меньше двух десятков воинов. Правда, никто из них не потрудился взять в руки оружие, считая это явно излишним.
Тушка был человеком благоразумным и в отличие от Конана, который всегда охотно бросался в драку, старался избегать потасовки, если к тому была хотя бы малейшая возможность, но путь к отступлению был отрезан, а это значило, что возможности такой ему не оставили. Он быстро осмотрелся: врагов было слишком много, и у одного из них, стоявшего где-то далеко за спинами наступавших, он увидел копье.
— Живее! Шакальи отродья! За что я вам деньги плачу?!
К нему бросились как раз в тот миг, когда он сам, с оглушительно нараставшим криком, который переходил в низкий рев, рванулся навстречу противникам, расставив руки, больше похожие на кабаньи окорока. Их оказалось, пожалуй, около трех десятков — небольшая толпа вооруженных людей, сквозь которую Тушка пробежал, сметя их со своего пути, как набежавшая морская волна смывает валяющийся на берегу мусор.
Совершенно неожиданно он остановился возле воина, державшего в руке копье, и, взявшись за его древко, толкнул парня в грудь. Тот никак ни ожидал, что легкий толчок может придать ему ускорение, подобное выстрелу из катапульты.
Нелепо размахивая руками, он побежал спиной вперед, но шагов через десять споткнулся и повалился на спину, очумело тряся головой, тщетно силясь понять, как такое с ним могло произойти?