Но Далесари чувствовала, что не в силах больше продолжать путь. Ей следует отдохнуть, выспаться, привести в порядок мысли и чувства. Иначе она попросту свалится посреди пустыни и умрет.
Она отвязала своего зверя, зная, что тот не уйдет далеко от воды и от своей хозяйки, забралась под навес и мгновенно погрузилась в забытье. Усталость и переживания сделали свое дело — сон сморил Далесари в считанные мгновения.
Неожиданно Конан остановил коня. Его спутник едва не налетел на киммерийца.
— Смотри, куда едешь! — буркнул Конан. — Кажется, в пустыне достаточно места, чтобы разъехаться двум всадникам… Или у тебя срабатывает привычка горожанина — жаться к соседу и непременно втирать того в стену?
Югонна промолчал. Он уже достаточно долго изучал характер киммерийца, чтобы понять: тот чем-то взволнован, и сейчас его лучше не злить.
— Смотри. — Конан поднял руку, указывая направления.
Югонна повернулся в ту сторону, куда показывал варвар, и увидел далеко впереди слабое мерцание. Воздух как будто дрожал и переливался.
— Что это? — спросил Югонна.
— Там должен быть оазис, — уверенно ответил варвар. — Все приметы на это указывают. Смотри.
— Я ничего не вижу, — признался Югонна.
Киммериец насмешливо фыркнул.
— Разумеется… Знаешь что, Югонна, я, по правде говоря, тоже ничего не вижу, кроме этого мерцания в воздухе. И мерцание это мне не особенно нравится. Когда-то я знавал одного старика — тот угадывал близость воды просто по цвету песка. Наклонялся и нюхал, а если находил среди песчинок красную крапинку, то ликовал и приказывал копать на том месте.
— И находили воду? — спросил Югонна.
— Да.
— И он никогда не ошибался?
— Один раз сочли, что он ошибся. Копали долго, но никакой воды там не обнаружили. Люди это были на расправу скорые, они очень прогневались на старика. Он называл их болванами, не скупился на бранные слова, и ухитрился так разъярить их, что они его убили.
— И что было потом?
— Ты умный, Югонна, если догадался, что история на этой смерти не закончилась. Все эти люди умерли от жажды — кто через день, кто через два. А потом на это место явились другие. Они увидели труп старика и страшно разозлились, потому что во всей пустыне было не сыскать второго такого кудесника по части поисков воды. Они продолжили копать там, где остановились их предшественники, и через час упорного труда все-таки нашли воду. Она была там, только следовало потрудиться немного больше, чем рассчитывалось изначально…
— Печальная история.
— Пустыня полна печальных историй, — сказал Конан. — И наша с тобой задача — не стать героями еще одной. Поэтому будь начеку, Югонна. Здесь нехорошее место. И что-то не помню я в этих краях никакого оазиса. Колодец должен находиться вон там, к югу отсюда.
— Но воздух дрожит…
— Да, — резко обрубил Конан. — Сдается мне, нас морочат миражи.
— Подойдем ближе? — спросил Югонна.
— Да, тем более, что следы ведут именно туда.
— Сколько ни смотрю, куда ты показываешь, никаких следов не вижу, — признался Югонна.
— Ты читаешь книги на всяких там древних языках, а я читаю следы на песке, — сказал киммериец. — Пусть каждый занимается собственным делом, хорошо? Я говорю тебе, что твоя подружка проехала здесь и что она направлялась прямехонько туда, где дрожит воздух. Значит, так оно и есть. Не задавай мне больше никаких вопросов, потому что — клянусь Кромом! — я сделаю с тобой то, что глупые землекопатели сделали со стариком, отыскавшим воду.
Югонна счел за лучшее замолчать и отвести глаза, чтобы киммериец не смог догадаться о его мыслях.
Оба путника снова двинулись вперед. Конан то и дело приостанавливал коня и всматривался в странную картину, которая открывалась перед ними. Киммериец отказывался верить в то, что это оазис.
— Ты ведь видишь, там пальмы и огражденный колодец, — сказал Югонна. — Если бы это был мираж, мы с тобой видели бы разное. К примеру, передо мной был бы город с множеством фонтанов, а перед тобой — караван-сарай и большая бочка эля…
— Хорошего ты обо мне мнения! — хмыкнул Конан. — Впрочем, ты прав: мы действительно видим одно и то же. Пять пальм и колодец. Невысокое каменное ограждение, коновязь, колода для скота…
— Ты различаешь даже такие детали? — удивился Югонна.
— А ты разве нет?
Югонна смущенно отвел глаза.
— Я слишком много времени проводил за книгами и опытами с зеркалами и стеклами… Боюсь, это повредило мое зрение. Но пальмы я различаю. А кроме того… Нет, этого не может быть!
Он оборвал сам себя и замолчал, болезненно моргая веками. Но сколько он ни вглядывался, ничего рассмотреть толком не мог.
Конан неожиданно принял решение и погнал коня вперед. Животное и само рвалось туда, раздувало ноздри, ржало — оно чуяло воду. В этом не было ошибки.
Югонна, выказав себя недурным наездником, помчался вслед за варваром. Они проскакали несколько десятков полетов стрелы, но оазис не приблизился к ним ни на шаг. Конан натянул поводья и повернулся к Югонне.
— Что скажешь?
— Скажу, что ничего не понимаю… Это действительно оазис?
— Судя по поведению лошадей, да, — хмуро ответил Конан. — Но нам туда не добраться. Он как будто все время отодвигается. Можно подумать, эта штука дразнит нас, заставляет держаться поодаль.
— Зато теперь я вижу его гораздо лучше, — возразил Югонна. — Возможно, мы все-таки приблизились, только воздух пустыни каким-то образом так преломляет солнечные лучи, что нам кажется, будто оазис стоит на месте…
— Выражайся яснее, — сказал варвар, — А главное — перестань воображать, будто я такой неотесанный невежда, которому можно заморочить голову разной ерундой. Полагаешь, я не разбираюсь в таких штуках? Многие делали подобную ошибку. И поплатились за нее. Иные — очень сурово поплатились. Пара-тройка умников даже рассталась со своей бесполезной жизнью.
— Я учту, — сказал Югонна.
— Бот и хорошо. Так что ты хотел мне сообщить, умник?
— Только одно. Если раньше я видел оазис очень плохо, а теперь вижу его лучше, значит, он приблизился. Точнее, мы приблизились к нему, а он дозволил нам это.
— Ясно.
— Я даже могу рассмотреть… — Югонна сощурился и вскрикнул: — Нет, этого не может быть!
— Чего не может быть? — нахмурился Конан.
— Это она!
— Кто?
— Далесари! Моя невеста! Она там, в оазисе! Я* вижу ее, она спряталась от солнца под навесом и спит… Мы достигли цели, Конан! Спасибо тебе!
Киммериец поморщился. Неумеренные изъявления восторга со стороны его спутника показались Конану неприятными, а то обстоятельство, что Югонна прослезился, вызвало у киммерийца легкий смешок.
— Ты уверен, что видишь ее? — осведомился Конан.
Югонна повернул к нему раскрасневшееся лицо, покрытое пятнами солнечных ожогов.
— Разумеется, я ее вижу! — воскликнул он. — А ты разве нет?
Киммериец сощурил глаза.
— Возможно… Что-то белое там определенно есть. Между стволами пальм.
— Это навес! А под навесом — Далесари.
— Я ведь не говорю, что это не так, зачем же кипятиться? — фыркнул Конан. — Если Далесари там, значит, скоро вы воссоединитесь и сольетесь в объятии.
Югонна посмотрел на варвара с укоризной.
— Почему ты смеешься над нашим чувством?
Киммериец вздохнул.
— Я вовсе не смеюсь. Ха. Ха. Поехали, не будем терять времени. Может быть, ты начнешь видеть этот оазис еще лучше, и это послужит тебе утешением. Потому что, с моей точки зрения, мы не приблизились к нему ни на шаг.
Глава шестая
Пятое зеркало
Далесари видела тревожные сны. Ей снилось, будто она замурована в прозрачном шаре, и эта хрустальная гробница помещена посреди раскаленного мира, и нет надежды на спасение. Она мечется внутри шара, пытаясь найти выход, но везде встречает одно и то же: прозрачную преграду, которую невозможно разбить.