И потому не заметил, как очутился возле спящего киммерийца.
Когда о Конана споткнулись, он тотчас пробудился. С проклятьем схватился за оружие и вскочил. При этом хозяин сильно стукнулся лбом и не удержал равновесия, так что они с Конаном, сплетясь, снова рухнули на пол — на сей раз оба. Конан сомкнул ручищи на шее хозяина и прорычал:
— Почему ты напал на меня?
Но полузадушенный хозяин не в состоянии был вымолвить ни слова.
Конан выпустил его. Харчевник закашлялся и не мог прийти в себя довольно долго. Наконец он прохрипел:
— Прости. Я тебя не заметил.
— Меня? Не заметил? — изумился огромный киммериец.
— Да, потому что я шел спиной вперед.
— Он боялся, что я запущу в него чем-нибудь тяжелым, — подал голос Югонна, приближаясь.
Завидев его, хозяин дернулся, как будто хотел бежать, по Конан удержал его на месте.
— В чем дело? — осведомился киммериец. — Коль скоро мне помешали спать, я желаю знать причины. Да говорите поживей, вы оба, иначе я придушу вас по очереди.
Он встряхнул хозяина за плечо. Тот послушно начал:
— У него треугольные деньги. Я таких никогда не видел.
— Покажи, — велел Конан Югонне.
Тот, пожав плечами, протянул киммерийцу монету. Конан взял ее, повертел в руке, попробовал на зуб.
— Золото, — определил киммериец. — Довольно красивая. Работа искусная. Сразу видно, что монета большого достоинства. Интересно, кто такие чеканит?
— Князь Лемуан, — сказал Югонна. — Разве ты не умеешь читать?
Он перевернул монету, лежавшую на широкой ладони Конана, и показал значки.
— Не на всех языках, — буркнул Конан. — Что за князь Лемуан? Впервые слышу такое имя.
— Я же говорил! — вставил хозяин. — Все это весьма подозрительно.
— А? — Конан посмотрел на харчевника так, словно видел его впервые. — Больше тебе нечего сказать? В таком случае, ступай. Ты мне прискучил.
Он отпустил хозяина, и тот почти мгновенно исчез. А Конан уставился на Югонну с интересом.
— Чем же ты так перепугал его?
Югонна уселся рядом с киммерийцем.
— Похоже, не судьба нам с тобой расстаться, Конан, — заговорил он.
Конан нахмурился.
— Почему? Кажется, мы договорились, что начиная с оазиса каждый пойдет своей дорогой.
Югонна как будто не заметил этих слов.
— Скажи, Конан, как тебе поправились мои деньги?
Киммериец поднес к глазам золотой треугольник и долго смотрел на него. Затем перевел взгляд на Югонну:
— Это золото, вот и все, что я могу тебе сказать. Золото очень хорошего качества, добавлю как человек, имевший много дел с этим желтым металлом. Какую форму ему ни придай, оно останется золотом. И наверняка есть место, где эти монеты принимают с большим удовольствием.
— Да, — серьезно подтвердил Югонна. — Там, откуда я родом, на такую монету можно купить очень красивую наложницу, или породистую лошадь, или несколько книг в кожаном переплете, или десять, а то и пятнадцать мешков отборного зерна… Продолжать?
— Я понял, — кивнул Конан. — Осталось только найти то место, откуда ты родом, и предъявить деньги. Впрочем, золото обладает способностью находить себе друзей в любой местности.
Как выяснилось — нет.
— Наш хозяин поклоняется солнцу, — возразил Конан. — Его религиозные принципы очень сильны и обладают одной неприятной особенностью, которая вообще свойственная религиозным принципам: они зачастую берут верх над здравым смыслом.
— А у тебя не так?
— Нет, — сказал Конан. — Мой бог — Кром, а Крому нет никакого дела до людей и уж тем более — до того, какую форму они придают своим монетам.
— В таком случае, я хотел бы нанять тебя, — сказал Югонна. — У меня есть еще девять таких монет, и ты получишь по крайней мере половину, если доведешь меня до караванной тропы на Кхитай.
— Зачем тебе туда?
— Если верить нашему хозяину, именно в том направлении ехала женщина, одетая по той же моде, что и я.
Конан вздохнул. В конце концов, все обернулось именно так, как он и предвидел. И даже если Югонна сперва вел себя совершенно неожиданным образом, то в конце концов сделал то, что от него ожидалось с самого начала: попытался нанять Конана в проводники.
И, естественно, Конан не нашел в себе сил отказаться: Югонна предлагал хорошие деньги. А кроме того — киммериец не хотел себе признаваться в этом, но это было именно так, — некая тайна, окружавшая Югонну, становилась все интересней и дикарское любопытство киммерийца с легкостью победило осторожность.
— Ладно, — пробурчал Конан. — Я согласен. В конце концов, до кхитайской караванной тропы не так уж и далеко. Там ты встретишь какой-нибудь большой караван и сможешь присоединиться к нему. Только придется купить тебе лошадь — мой конек явно не в восторге от того, что сегодня мы ехали на нем вдвоем.
Югонна сжал плечо Конана и отошел на свое место возле очага, где и заснул, так безмятежно, словно ночевал не в караван-сарае, среди чужаков, посреди безводной пустыни, а у себя дома, в той самой шелковой постели, где устраивался на ночлег накануне — до того, как начались его приключения.
Глава третья
Похождения разбойника
Разбойник Ширкух не спешил. Он промышлял в этих песках уже второй десяток зим и до сих пор не знал неудачи. Его жертвами становились одиночки, отбившиеся от караванов, гонцы, отчаянные малые, отправившиеся в странствия в поисках счастья… Всех их ожидал один и тот же конец: неожиданно из-за бархана перед ними появлялся Ширкух, красивый, рослый, смуглый, с белозубой улыбкой на лице. Один взмах сабли — и бездыханное тело валится на пески, захлебываясь кровью.
Иногда добыча Ширкуха оказывалась богатой, иногда — ничтожной, но он не пренебрегал ни одним встречным. Это позволяло ему процветать.
О нем ходили самые разные слухи. Никто из встретившихся с Ширкухом не оставался в живых, чтобы рассказать остальным — как выглядит легендарный разбойник, каков его обычай.
У него не было своей шайки. Он охотился как волк-одиночка, чтобы ни с кем не делиться ни опасностями, ни добычей.
А этот путник вообще представлялся Ширкуху недостойным даже того, чтобы всерьез размышлять над тем, как лучше нанести удар. Казалось, нет ничего проще: просто подъезжай к нему и бери голыми руками.
Ширкух заметил его на закате. По пескам шел немолодой мужчина. Все в этом человеке было странным. Возможно, кто-нибудь и насторожился бы, приметив столь необычную фигуру посреди пустыни, но только не Ширкух: знаменитый разбойник считал ниже своего достоинства удивляться чему-либо.
Что с того, что путник немолод? Седые волосы, красиво уложенные локонами, ниспадали на широкие плечи незнакомца. Ясные глаза глядели на луну так, словно ожидали от нее откровения, и луна щедро заливала бледным светом роскошный парчовый халат путника, его нижнюю рубаху, и еще одну рубаху, выглядывающую из-под первой.
Эта трехслойная одежда красиво колыхалась при ходьбе, ее длинные полы собирались в причудливые складки.
На ногах у старика были мягкие сапожки, украшенные драгоценными камнями и вышивками. Если бы он сидел верхом на лошади, это еще можно было бы понять, но он шел в подобной обуви пешком!
Ширкух ухмылялся, наблюдая за своей будущей жертвой. Чего только не встретишь в пустыне! Впрочем, к чему рассуждать о неразумии старого глупца? Чем легче захватить добычу, тем лучше. Ширкух не принадлежал к числу тех дураков, что воображают, будто трудная победа приносит им много чести.
Коль скоро Ширкух всегда был один, некому будет восхититься его храбростью и ловкостью, а потому легкая добыча всегда будет предпочтительней.
Итак, старик был роскошно одет. Первая странность. Вторая — он находился в пустыне один. Его не сопровождали слуги, не было рядом телохранителя — вообще никого. Третья удивительная особенность старца заключалась в том, что он даже не шел по пустыне, а как бы прогуливался. Можно подумать, он совершает приятную прогулку где-нибудь в прохладном саду, среди фонтанов, а не среди барханов.