Василий Федорович жестом показал, что надо идти, и открыл дверь. Они вышли в широкий светлый коридор. И странно: ребята ясно услышали запах каких-то цветов. Откуда эти запахи под землей?
Коридор ничем не напоминал пещеру. Ровные и высокие стены окрашены светло-желтой краской. По обеим сторонам много дверей. И на потолке электрические лампы.
Василий Федорович вел ребят к дальнему концу коридора. Тяжелая дверь плавно открылась.
Вдруг… что это? Они вышли из пещеры в лес?! Показались зеленые листья деревьев, дневной свет ослепил глаза.
Нет, это был всего лишь огромный пещерный зал. Не солнце, а множество электрических ламп дневного света освещало его. Они увидели не дремучий лес, а зеленые ветки яблонь, выращенных под землей.
За яблонями потянулись ряды многоярусных полок. Чего только не увидели ребята! Огурцы, лук, помидоры, картофель, морковь, свекла — тут был настоящий огород.
По узким проходам между полками они прошли в отгороженную застекленными рамами комнату в дальнем углу зала. Здесь свет был еще ярче, сами стены, казалось, излучают тепло.
— Здесь, — сказал Василий Федорович, — субтропические растения, требующие много света и тепла. Видите, лимоны созревают!
Но ребята смотрели не на лимоны, а на голого человека, лежащего на небольшой площадке, посыпанной речным песком. Человек был худ и костляв.
Василий Федорович с улыбкой пояснил:
— Принимает световую ванну. У нас эта ванна заменяет солнечную. Очень удобно: можно загорать не только днем, но и ночью. Не мешают ни дождь, ни облака. Можно так загореть, что кожа станет черной, как чугун.
Человек на песке поднялся и накинул на себя халат — точно такой же, какой был на Василии Федоровиче. Свинцовыми глазами он внимательно осмотрел ребят с головы до ног. Лицо его было в морщинах и, казалось, вылеплено из желтой глины.
— Это Петр Михайлович, — сказал Василий Федорович. — Он у нас садовод и повар… Заведующий хозяйством. Вас, ребята, мы назначили его помощниками. Под его руководством вы будете ухаживать за садом и выполнять кое-какие другие работы. Его поручения вы обязаны выполнять аккуратно. Особенно хорошо надо трудиться в саду и на огороде. Урожай должен быть достаточным, чтобы хватило всем, кто здесь живет.
Василий Федорович собрался уходить, но что-то вспомнив, остановился:
— Чуть не забыл: наш Петр Михайлович человек с Кавказа. Поэтому русским языком владеет не очень хорошо. Вы не удивляйтесь. Но зато он отлично знает кавказские языки. К тому же изучил немецкий и неплохо разговаривает.
— Пошли кушайт! — резко скомандовал Петр Михайлович.
Миновав полки, он привел ребят в какое-то помещение с длинными столами.
Петр Михайлович жестом остановил ребят, ушел куда-то и скоро вернулся с котелком, ложками и двумя ломтиками хлеба.
Ребята проголодались. Махмут уже приготовился было занять место за одним из столов, но Петр Михайлович недовольно закачал головой.
Он повел ребят по узкому проходу в саду и открыл небольшую дверь. Это была комната, напоминающая естественное углубление в стене пещеры. По-видимому, здесь когда-то была кладовка, но сейчас комната не использовалась.
— Кащцый день кушайт будете сгес, — сказал Петр Михайлович, — спайт тоже стес.
Ни стола, ни кровати, ни стула… Но Петр Михайлович не обращал никакого внимания на недоумевающих ребят. Он вытащил из кучи тряпья два грязных матраца, дырявые одеяла, бросил на пол и ушел.
— Стало быть, это наши постели, — разочарованно сказал Махмут. — Ну, а чем они нас угощают?
— Судя по одеялам, — ответил Шариф, — харчи вряд ли будут слишком жирными.
— Так оно и есть! — подтвердил Махмут, заглянув в котелок. — Вода и кусочки овощей. Ой, нет, я поторопился. Тут плавают еще два куска мяса. Правда, куски не ахти какие. С кончик мизинца. Давай-ка, садись, попробуем проглотить это богатство.
Через минуту в котелке ничего не осталось.
— А теперь давай обсудим обстановку, — сказал Махмут. — Я здесь долго задерживаться не намерен. Надо только знать, где выход! Удерем, Шариф, а?
Шариф подал знак, чтобы Махмут перестал болтать.
Махмут оглянулся: дверь закрыта, стены никаких щелей не имеют. Никто не подслушивает.
Махмут понизил голос:
— Ты послушай-ка! Я вот чего не понимаю: нам сказали, что нас не отпускают потому, что мы можем выболтать их тайну. А почему же они нас не отпустили сразу, при первой встрече, когда мы ничего не знали? Да и сейчас что мы знаем о них? Пусть возьмут с нас слово! Мы согласны понести любое наказание, если кому-нибудь о них расскажем…
Шариф поднял руку и указал на небольшое углубление над дверью.
— Там должен быть микрофон, — шепнул он Махмуту. — Или что-нибудь в этом роде. А понимают ли они по-башкирски?
— Кто знает?..
В комнате установилась тишина.
КАБИНЕТ НАЧАЛЬНИКА
Махмут тихо приоткрыл дверь. В саду уже не сверкали лампы дневного света. Чуть-чуть светилось несколько слабых лампочек.
— Здесь, оказывается, тоже делают ночь.
— Мне-то думалось, что здесь всегда светло. А знаешь, зачем выключили свет?
— Зачем?
— Я думаю, для того, чтобы приблизить условия роста растений к естественным.
— И так может быть.
— А по-твоему, зачем?
— Думаю, что всем, кто здесь живет, захотелось спать.
Махмут вдруг вздрогнул и шепнул:
— Скорей, на место!
Едва они улеглись на своих матрацах, дверь приоткрылась и в кладовку просунулась голова Петра Михайловича.
— Темно: фстафайт нельзя. Плехо будет! Спайт! Будет сфетло — быстро фстафайт!
Несколько охрипший и чем-то напоминающий шипенье змеи голос этого человека казался недовольным и раздраженным. Он погасил свет, и дверь захлопнулась.
— Как это чучело так скоро появилось здесь? — удивился Махмут. — Мы же делали все очень тихо.
Теперь им было все ясно: их держат под строгим наблюдением. Следовательно, спешить не надо. Каждый шаг должен быть осторожным и продуманным.
— А наш выход в сад, — шепнул Махмут, — зря не пропал… Небольшая, но все же полезная штука, — он приблизил в темноте руку к лицу друга. Шариф почуял знакомый запах.
— Огурец?
— Угадал. Задел случайно рукой и одна штука упала.
Шариф не нашел, что сказать: одобрить такой поступок или нет?
— Ну-ну! — успокоил Махмут. — Я же не сорвал его, он сам упал. Под ногами пропадать, что ли, ему? Теперь мы сами садоводы, вырастим! — он осторожно разломил огурец. — Держи! Ешь все, чтобы никаких улик не осталось.
«Пока я не начну есть, он не перестанет шептать», — подумал Шариф и с хрустом откусил огурец.
Махмут тотчас же последовал его примеру;
— Эх, немножко бы соли! Хотя и без соли неплохо идет. Было бы побольше!
Скоро они заснули, но спали, как им показалось, совсем немного.
Дверь вдруг снова открылась. В саду ярко горели лампы.
— Фот и фстафайт, пошалуста! Пошли полифайт!
Петр Михайлович участия в поливке не принимал. Он показал ребятам, что нужно делать, и ушел.
Работа была нетрудной. На каждый ряд полок вода проходит по трубам. Следует надеть шланг на патрубок, открыть вентиль и направить струю воды на растения. Надо только следить, чтобы на лампы не попали брызги.
Из столовой доносились людские голоса и звон посуды.
— Жрут, кажется, — проворчал Махмут.
Наконец, голоса в столовой стихли, и Петр Михайлович вышел в сад. Проверяя работу, долго ходил между рядами полок. Кое-где останавливался, длинными, как щупальца, пальцами поправлял стебли растений, землю на полках, а затем, даже не останавливаясь возле ребят, кивком головы давал знать, чтобы они следовали за ним. Наконец, он повел их в столовую. В котелке, который он дал ребятам, похлебка едва покрывала дно.