— Возьмем его с собой?
— Конечно, Максимыч. Шариф пойдет со своим ружьем.
Зете вынул из шкафа ружье и посмотрел в ствол.
— Эх, молодежь! Разве так обращаются с оружием? Надо же почистить, если стрелял! А вот твои часы. Я догадываюсь, это память об отце? Старинные. Дорогая реликвия. На, бери…
Зете встал, походил по комнате и, вспомнив о чем-то, остановился, взял со стола несколько фотографий и хитро подмигнув Шарифу, показал Миллеру.
— Могу спорить, — сказал он торжественно, — вы не сможете определить, что это за фотоснимки. Ну, уж ладно, подскажу. Вот здесь вы видите рисунок медведя.
— Медведя?
— Да, рисунок медведя. Не верите? Когда выйдем, мы покажем вам его. И другие рисунки покажем. Правда, Шариф?
Шариф не успел ответить.
— А разведка? — спросил вдруг Миллер на немецком языке. — Не отменили?
— Нет, — также по-немецки ответил Зете. — Завтра выйду. Если все спокойно, думаю, что на обратном пути можно будет покончить с рисунками. Боюсь, мальчишка может заупрямиться. Кажется, что-то подозревает.
— Скажу прямо: я сомневаюсь, Зете, что эти беспорядочные линии и пятна могут быть какими-то рисунками.
— Я просматривал газеты. Не только местные, но и московские газеты уже пишут об этих рисунках. Оказывается, их обнаружили еще несколько месяцев назад. Академия наук, кажется, хочет направить в пещеру Карякэ специальную комиссию. О сроке ее прибытия мне не удалось узнать. Среди ученых, очевидно, есть такие, которые относятся к рисункам с сомнением. Например, одна из статей озаглавлена: «Памятники каменного века или шутка природы?»
— Все же странно: для чего нашему хозяину понадобилось уничтожить их?
— Уместный вопрос. После получения радиограммы я тоже подумал об этом. Теперь понимаю. Это политика, Миллер! Если память мне не изменяет, еще в тридцать третьем году в Германии были выпущены альбомы рисунков, сделанных людьми каменного века на стенах пещер. Я помню и специальный киножурнал на эту тему. Цель была в том, чтобы сказать: «Вот смотрите! Еще наши пращуры сотни веков тому назад умели творить такие произведения искусства. Обратите внимание на то, что эти рисунки имеются только в пещерах Западной Европы, на территории, где всегда жили арийцы. Там, где живут другие расы, их нет. А мы — арийцы, люди высшей расы. Оставленные нашими пращурами произведения древнего искусства являются одним из бесспорных доказательств того, что арийцы стоят несравненно выше других народов!» Вот как был поставлен вопрос!.. И вдруг там, где жили какие-то неизвестные азиаты, тоже находят рисунки и кричат на весь мир: «Погоди-те-ка, господа! Такие рисунки рисовали и наши пращуры! Более того, эти рисунки еще древнее, чем рисунки в пещерах Запада». Теперь понятно, в чем зарыта собака, Миллер?
— Вот как!
— Одного часа достаточно, чтобы от азиатских рисунков ничего не осталось. — Зете рассмеялся. — Важно и то, что мой счет увеличится на несколько тысяч!.. — Он вдруг взглянул на Шарифа: — Ну-ка, скажи, школьник, на каком языке мы говорим?
— Не знаю, — пожал плечами Шариф.
— Эх, — покачал головою Зете, — плохо еще в наших школах изучают иностранные языки. Кстати, Шариф, укажи-ка на своем плане в блокноте, где вы фотографировали рисунки.
— Какие рисунки? — спросил Шариф с недоумением в голосе. — Мы фотографировали стены и здесь, и тут, и там… Стены почти везде такие… пестрые. Сами увидите. Вот сталактит этот помню. Он примерно здесь, — острым концом карандаша Шариф коснулся плана.
— Ты покажи, где, например, этот медведь? Помнишь? — в голосе Зете послышалось раздражение.
— Медведь?! Вы и со мной шутите, как пошутили с дядей… Максимычем? Какой это медведь?
— Да вот же? — Зете отобрал у Шарифа карандаш и обвел им рисунок медведя.
— Вот оно как! — воскликнул Шариф, прикидываясь удивленным. — Действительно, можно подумать, что медведь! Так я могу всякой всячины найти! — Шариф начал водить по линиям другой фотографии. — Чем это не цыпленок? А вот настоящий паровоз! Даже дым тянется за ним… А это…
Зете побледнел. У него вздрогнули губы. Шариф понял, что он ни одному его слову не верит.
— А ну-ка, марш отсюда, негодяй! — яростно закричал Зете.
Этого Шарифу только и надо было. Встал и неторопливо направился к двери.
ТЕНЬ ИСЧЕЗАЕТ В ТЕМНОТЕ
Утябаев получил срочное задание выйти навстречу автомашине, идущей из Энска, и в качестве проводника ехать с шофером до горы Шамартуба, что поднимается восточнее деревни Таняй. Вначале задание показалось очень легким. Но вспомнив, что до этой горы нет ни одной дороги, Утябаев понял, какая на него возложена ответственность.
Ведь машина везла груз для операции, проводимой представителем Комитета государственной безопасности! Груз надо доставить без промедления. Через горы и овраги, по заболоченным лесам, — кто, кроме Утябаева, родившегося и выросшего здесь, — отыщет путь?
От Таняя до сенокосных угодий ехать было нетрудно. А дальше пришлось напрягать память, чтобы найти дорогу. Машина несколько раз увязала в грязи, пришлось стелить под колеса ветки, выталкивать ее плечами.
К вечеру они с шофером добрались до подножия Шамартуба, мокрые от пота и обессиленные.
Из-за деревьев вышел Галин.
— А, так это ты и есть Утябаев? — улыбнулся капитан.
Утябаев покраснел, вспомнив, как неудачно он сидел несколько дней назад на дереве. Тактичный Галин ничем не напомнил ему об этом и тепло поздравил с поступлением на работу в милицию. Затем он заглянул в кузов машины. Здесь были баллоны с кислородом, походная электростанция и большая катушка с кабелем.
Разгружаться предстояло по ту сторону горы. После новых мытарств добрались до небольшой площадки на отроге горы.
— Видите? — показал Галин на дымок внизу, между деревьями. — К самому ужину приехали.
Вдруг он насторожился. С темного неба доносился шум мотора. Из-за соседней горы появился самолет. Навстречу ему взлетела яркая ракета. Самолет сделал круг над горой и выбросил черные фигурки. Неясными зонтиками открылись парашюты.
— Водолазы прибыли! — крикнул Галин.
«Вот кому нужны баллоны с кислородом!» — подумал Утябаев.
Самолет сделал еще один круг и исчез за горой.
— Утябаев, — сказал Галин, — оставайтесь здесь и смотрите за вещами. Я помогу парашютистам разыскать майора Захарова.
— Сегодня не придется ужинать, — со вздохом сказал шофер, когда ушел Галин. — Ночью отсюда не выберешься.
Скоро совсем стемнело. Время тянулось невыносимо медленно.
Утябаев вдруг услышал какой-то звук неподалеку от машины и встрепенулся. Что-то хрустнуло в темноте, кажется, ветка…
— Кто там? — Утябаев и шофер вскочили с места.
Между деревьями за машиной мелькнула тень.
— Стой!
Утябаев бросился за тенью. «Ага! Идет к обрыву… Вот спрятался за деревом…»
— Эй, остановись! Не шути!
Когда Утябаев подбежал к обрыву, тень уже исчезла в ночи… С дерева, чудом державшегося над обрывом, тянулись вниз две веревки. Обхватив рукой дерево, Утябаев посмотрел вниз. Глубоко внизу в темноте зашуршали ветки.
— А вот ты где! Не убежишь!
Сжав зубы, Утябаев потянулся к веревкам, но в это мгновенье внизу дернули одну из них. Развязался хитрый узелок, и обе веревки упали в темноту.
ШАРИФ ОСТАЛСЯ ОДИН
В подземном саду тихо. Здесь листья не шелестят под ночным ветерком…
Махмут у грота нетерпеливо ожидает Шарифа. Вот-вот выйдет Шариф и радостно шепнет:
— Дорога открыта! Бежим!
Сколько ночей они ждут этого!
И вдруг загудели сирены точно так же, как в день аварии на электростанции. Нет, еще сильнее, еще тревожнее!
«Попались»… У Махмута бешено забилось сердце.
— Шариф! Шариф!
— Я здесь, — услышал Махмут голос друга.
Что это? Такие знакомые, такие мягкие черные глаза Шарифа стали необычными, влажными. На длинных ресницах сверкнули слезы.