— Ой-ей! — глубокомысленно изрекла тетя Берта. На переднем сиденье прятаться ей было негде. Зато все остальные тут же закашлялись, потому что дым начал забираться сквозь щели в полу.
Мария невероятным образом изогнулась, ухитрившись высунуться в окно с двумя пистолетами одновременно.
— О, дьявол! — Она шумно выругалась на нескольких языках, но так и не спустила курки.
Потому что мои четвероногие друзья уже справлялись без нас.
Мужик в капюшоне заметил Лепестка, когда тот уже навис над ним распаренной рыжей горой. Тот стрелок, что пальнул в нас газом, выпал из дождя с другой стороны джипа. Он что-то орал, указывая в сторону. Жеребец долбанул «капюшона» в грудь обеими ногами. Агента швырнуло спиной на распахнутую дверцу, во все стороны брызнули осколки стекла. «Капюшон» сполз на землю, всхлипнул и больше не вставал.
Трое стрелков из второго джипа успели пробежать половину расстояния до нашего микроавтобуса, когда сбоку в них врезались Забияка и Лимонница. Один из мужчин открыл стрельбу, я догадался об этом только по свисту горячих гильз. Он успел сделать два выстрела, ранил одно из животных, а в следующий миг ему раскроили череп.
Стрелок, бросавший гранату, вскинул к плечу винтовку, целясь в Лепестка, но тут на него сбоку молча набросилась Звездочка. Она повалила его и принялась топтать. Из салона «лендровера» раздалась приглушенная автоматная очередь. Одна из лошадей заржала на такой высокой ноте, что у меня на секунду заложило уши. Так кричать могло только смертельно раненное животное.
Дядя Саня и Эвальд удерживали Анку на полу, навалившись на нее, не давая ей подняться. Девушка что-то кричала, отбрыкивалась, но ее не отпускали. Из задней дверцы второго джипа показалась нога и рука с пистолетом. Мужчина положил обе вытянутые руки на дверцу, как на подставку, и несколько раз выстрелил в раненую Лимонницу. Он слишком увлекся. Сзади, из мрака, вынырнула серая, почти седая на морду лошадь и изо всех сил врезалась грудью в распахнутую дверцу.
Раздался хруст и вслед за ним — вопль, переходящий в поросячий визг. Дверцей машины агенту одновременно сломало обе руки и ногу. Я смотрел в ту сторону всего миг и сразу отвернулся, но по прошествии месяцев все еще слышу по ночам этот булькающий вопль. Наверное, парень в тот момент желал быстрой смерти.
Граната дымила все сильнее. Мария запустила мотор и рванула с места, но не в обратном направлении, а к шоссе. Она все сделала правильно, но наглотаться химии успели все, кроме меня. Потому что я постоянно держал голову снаружи.
Лепесток подпрыгнул и дважды лягнул дверцу первого джипа. Я увидел внутри человеческий силуэт. Он пригибался между сиденьями, закрыв руками лицо. Тут водитель «лендровера» заметил, что мы убегаем, и выскочил наружу с пистолетом. Это была ошибка. Одна из подружек Лепестка запрыгнула им прямо на капот и несколько раз взбрыкнула задними ногами. Судя по воплям, она угодила водителю копытами в лицо, неуправляемый джип пополз к лесу, провалился левыми колесами в канаву и застрял. Впрочем, отчаянную лошадку тут же пристрелили из автомата.
— Выпустите меня! — отбивалась от кровников Анка. — Я уже не маленькая, отпустите!
— Берта, ты в порядке? — кричал дядя Эвальд.
— Обо мне не беспокойтесь, я пережила на своем веку четыре бомбежки, — тетя Берта сползла под сиденье, но спряталась очень странно, наподобие страуса. Ее… гм… тыльная часть уверенно возвышалась на фоне лобового стекла. Мария собиралась выпрыгнуть наружу, уже приоткрыла дверь, но вовремя поняла, что лучше этого не делать.
У команды второго «лендровера» дела обстояли не лучше, чем у их приятелей. Искалеченный дверцей мужик наконец затих — вероятно, потерял сознание. Его дружки застрелили одну и ранили в ноги вторую лошадь, но тут из тумана возникла разъяренная Зеленоглазка, которая, несмотря на преклонный возраст, была тут самая злая, потому что охраняла жеребенка. Жеребенок метался под ногами, орал и всем мешал.
Зеленоглазка, подкравшись с тылу, втоптала в землю одного из автоматчиков, затем развернулась и всем корпусом навалилась на багажник джипа. Лимонница пришла ей на помощь; сообща они спихнули автомобиль с дороги, и он пополз боком по скользкой грязи, все больше набирая скорость.
Из первого джипа доносились отчаянные вопли. Кто-то стрелял из пистолета в темноту, но Лепесток предусмотрительно увел уцелевших лошадей в туман. А для зрения обычных, если у них нет специальных приборов, туман непроницаем.
Тут автоматная очередь зацепила крышу нашего автобуса, образовалось четыре дыры. Мария все-таки не выдержала и послала назад несколько пуль. Не проверял, попала ли она в кого-то, да и не важно. Последнее, что я заметил, перед тем как мы нырнули в кустарник, была Забияка. Кажется, Забияка — утверждать не берусь. Она прыгала вокруг перевернутого «лендровера», точно исполняла пляску смерти у тела поверженного врага. Колеса машины еще вращались, а из-под сплющенной крыши торчала нога в белом носке. Еще одна лошадка пыталась встать, но не могла. Наверное, ей прострелили позвоночник…
Мне стало ее так жалко, что слезы сами навернулись на глаза.
Недаром считается, что домашнюю лошадь ни в коем случае нельзя поворачивать против человека, что все равно как отца повернуть с ножом против собственного ребенка: слишком серьезная, иногда необратимая ломка начинается. Если конь чует силу, он выполнит приказ, но заплатит за безумие Эйри собственным безумием, а иногда может прихватить Фэйри с собой, в страну вечных грез…
Я очнулся на коленях у Анки, она придерживала мою голову, а тетя Берта промокала мне нос платком. Во рту было полно крови, голова разрывалась на части, но мы ехали!
Мы ехали по абсолютно ровному шоссе, Мария за рулем включила Стинга, а на заднем сиденье кашлял дядюшка Эвальд.
— Я до сих пор не могу поверить! — качала головой Мария. — Там же были профессионалы!
— Нам просто повезло! — Дядюшка Эвальд подмигнул мне. — Они восприняли лошадей просто как лошадей. Им в голову не пришла бы сама возможность агрессии…
— Бедный Харрисон, как он будет объясняться с полицией? — Тетя Берта улыбалась, но шутка вышла невеселой.
— А я ничего не видела! — обиженно заявила Анка.
— Мы попали в табун, и кони нас прикрыли, — соврал я.
Тетя Берта незаметно мне кивнула. Стало быть, я все сделал верно, не солгал, а схитрил, как и положено поступать Фэйри при общении с обычными. Но, кажется, Анка надулась, она так до конца не поверила. Ну и пусть, мои мысли уже вертелись вокруг следующей проблемы.
— Ну как… оторвались? — Я чувствовал себя вполне сносно, но так понравилось лежать на коленях девушки, и чтобы она вот так же нежно и тихонько гладила мою шевелюру…
— Ты справился, — просто заметила тетя Берта, как будто похвалила домашнее задание. — Мария, не забудьте, на следующем повороте нам налево. Кажется, в этом городишке имеется то, что нам необходимо.
— Имеется, имеется, — проворчал дядя Эвальд. — Я сам туда дважды заезжал.
— Эй, Соседи, я все-таки за рулем! Имею право знать, какого хрена мы тут ночью ищем? — демонстрируя негодование, Мария заложила такой вираж, что я чуть не свалился с Анкиных колен на пол. Эта женщина прожила на свете дольше каждого из нас, но оставалась неисправимой и совершенно невозможной для общения. Ее учтивости хватило на десять минут…
— Мы ищем кошачий приют.
— Что-о?! Ну, это уж слишком! — Наездница ударила по тормозам.
Мы застыли у первого светофора. Кроме нас, на центральной улице городка не было ни души, только шевелились силуэты людей за окошками пабов, и целовалась парочка в припаркованном неподалеку «плимуте».
— Пожалуйста, сверните направо и еще раз направо, — невозмутимо продолжал дядюшка.