ТАБАК И УЗДЕЧКА
Тысячелетние дубовые леса Слеах Майт… Задрав голову, Младшая разглядывала желуди размером с лимон. К счастью, они еще не созрели, но покачивались на десятиметровой высоте довольно угрожающе. Дубовые внучата, вытесненные своими мускулистыми дедами, толпились вдоль опушки, мешая заглянуть в сумрачную чащу.
Смуглый зеленый молодняк настырно цеплялся за кочки, охватывая болотистое побережье, словно крадущиеся партизанские разведчики. Вблизи встреча зелени и болота походила на две равносильные армии, окопавшиеся в глубоких позиционных боях. Где-то болото прорвало оборону и жадным языком трепало и гноило махровый ковер травы, подтаскивая вослед свинцовые воды пролива, а где-то, напротив, дубки отважились на контратаку и тащили за собой подкову сухой почвы. Младшая чувствовала себя все хуже. Ее мучило неприятное ощущение, как будто собиралась гроза. Или в роще ждала засада… Но в зените задумчиво фланировали несколько вполне безобидных тучек цвета разбавленных чернил, а среди раскидистых крон, царапающих низкое небо, флиртовали громадные бабочки неописуемой красоты. Они без страха порхали среди глубокой травы, садились на цветы и снова заводили хороводы. В глубине дубравы гудели невидимые пчелы и заливались на сотни голосов любопытные непуганые птицы.
Вначале Младшая решила, что ей кажется. Минут десять она напряженно прислушивалась, не отваживаясь поделиться новостью с Бернаром, чтобы не выглядеть глупо, но потом он сам с улыбкой показал ей на ухо.
Лес пел. Зыбкая мелодия налетала вместе с порывами ветерка, обволакивала вуалью слабых вздохов, Дробилась нежными пиццикато, словно тысячи малюсеньких скрипачей разом щипали крошечные струны, затем вступал невидимый хорал альтов, и тут же рассыпался на отдельные партии, слишком похожие на голоса дроздов, славок и малиновок…
Пыльная тропа проваливалась в изумрудный лес, как шомпол в сумрачный ствол винтовки.
Тропа не заканчивалась, она лишь слегка сужалась, обрастала по обочинам болотником и осокой, а под сенью дубов оборачивалась элегической дорожкой, усыпанной шуршащими листьями, за каждым поворотом которой Анке мнились загадочные беседки и домики на курьих ножках. А еще к основной дороге примыкало множество натоптанных узких тропок, но те, кто их протоптал, не высовывались. Либо ушли на работу, либо у них наступил тихий час.
Однажды Саня указал на следы лошадиных копыт. В каждый след Анка без труда могла уместить обе ноги, еще бы место осталось. В другой раз Бернар заметил в сторонке черную проплешину от кострища, окруженную бревнышками, но дядя Эвальд сурово крикнул, чтобы даже не вздумали туда ходить. Хитрый пастух Ку Ши, как былинный богатырь, трусил где-то впереди и показался лишь дважды, когда на Пыльной тропе намечались развилки.
Деревьев таких размеров Анка никогда не видела и даже не могла представить себе, что подобные великаны существуют на ее родной планете. За каждым морщинистым стволом можно было спрятать грузовик. На метр от земли массивные стволы покрывал коричневый мох, скорее похожий на верблюжью шерсть. Во мху клубились корни, каждый толщиной со взрослое дерево, между корнями темнели глубокие расщелины, скрытые травой. Траву хотелось смять в руках, собрать в пучок и провести по щеке, такая она была мягкая и нежная, вот только неясно, какого цвета. А лес пел все громче…
Первое дупло заметил Бернар и указал на него остальным. Сначала Анка не разобрала, что там такого примечательного среди переливов теней и бесконечного трепетания листвы. Дупло находилось на высоте человеческого роста, над ним зияло следующее, а над нижней, поросшей лишайником веткой тускло поблескивала бронзой самая настоящая дверь, такая, как рисуют в сказочных мультиках.
— Мать честная… — всполошился Саня. — Да тут город целый, вы гляньте! И позади нас, и всюду… Сложили! А ну как разом выбегут?!
Добрые Соседи собрали совещание, Анка невольно прижалась к Бернару. Ни одна из сказочных дверок, запирающих входы в стволы, не распахнулась, ни один посторонний звук не потревожил тишины. Сосредоточив внимание на ветвях, Младшая заметила то, что раньше укрывалось от ее взгляда. В некоторых местах от одной дверцы к другой были перекинуты мостки; по спирали, вокруг стволов, вели вырубленные в коре ступеньки и едва заметно раскачивались веревочные лесенки.
Потом Мария углядела ловчую сеть. К счастью, сеть была натянута не над главной дорогой, а в стороне и замаскирована искуснейшим образом. Чтобы увидеть произведение охотничьего искусства, Анке пришлось улечься на землю и вслед за Бернаром проползти несколько метров в высокой траве. Узенькая тропка приглашала путешественника насладиться отдыхом на пригорке, но Бернар указал на прижатые к стволам ветви и умело замаскированные растяжки. В любую секунду кокон был готов вихрем подсечь неосторожную жертву и вознести ее на двадцатиметровую высоту…
— Неужели древесные пикси? — усомнился дядя Эвальд.
— Ты не помнишь, что-то мы им должны за проход? — озабоченно наморщила лоб тетя Берта.
Наконец, порешили, что стоит подвесить на ближайшей ветке пучок травы Ахир-Люсс, которая, по мнению ведьмы Камиллы, являлась в Изнанке чем-то вроде универсальной валюты. После этого постановили, что никто никому не должен и серьезной опасности обитатели дубравы не должны представлять. Бернар убеждал Анку, что дядя Эвальд непременно бы насторожился, если бы почуял агрессию. Младшая кивала, а сама вспоминала скелеты на берегу. Возможно, те путешественники тоже не насторожились вовремя.
На обочинах тропы встречались горки свежего оленьего помета, раза три Бернар указал Анке на убегающих косуль, а однажды очень близко прозвучало хрюканье и показалось многочисленное семейство диких свиней. Отряд выбрался на полянку, земля здесь была перекопана, как будто потрудилась армия гигантских кротов. Мария схватилась за пистолеты, но кабаны стремительно ретировались. Анка заметила, что близко к Пыльной тропе ни один зверь не приближался, словно они ощущали в ней нечто чужеродное…
Цвет здесь менялся ежеминутно.
Младшая никак не могла привыкнуть, что окружающие предметы и растения то начинают нестерпимо ярко сверкать и переливаться, словно умытые дождем, то приобретают нездоровую угреватую окраску.
Цвет в Изнанке напрямую зависел от того, что происходило на небе. За последний час светило дважды пряталось за фиолетовыми изодранными тучами, тем возвращалось по сложной траектории с совершенно неожиданной стороны. Дядя Эвальд принялся убеждать всех, что никакой тайны нет, напротив, присутствует явная закономерность: луна плывет по расширяющейся спирали, а когда спираль достигает максимума, выглядывают звезды и наступает ночь.
— Почему тогда две луны? — хитро осведомилась Анка.
— Интерференция, — выдал умное слово Саня.
Анка напрягла мозг: кажется, в школе этому не учили…
— Лично я, верь-не-верь, не сомневаюсь, что луна одна, — Саня галантно протянул Анке горсточку земляники. — Либо нас запутывает хитрое атмосферное явление, оптический обман, либо…
— Либо?
— Либо, как сказать, все гораздо сложнее…
— Утешить ты умеешь, — сквозь зубы процедила Мария. С каждой минутой она становилась мрачнее, несмотря на кишащую радостной жизнью чащобу. Вероятно, наездница, как и Анка, до сих пор дулась на новоявленного ухажера за то, что усыпил ее в пещере. Она трижды отвергла собранные им букетики полевых цветов и ладони, полные ягод.
— Я не физик, извиняй, ежели глупость какую брякну, — с ухмылкой повинился русский Фэйри. — Одним словом, ковыляю я, и всю дорогу, как сказать, кумекаю, как оно могло так выйти, чтоб в одной и той же точке две вселенные друг на друга наложились. И что ты думаешь — пусть дурную идейку подкину, зато собственного разлива!
— Ну подкинь, — уныло откликнулась наездница. На дорогу она почти не смотрела, все ее внимание приковывали нижние ветви дубов. Анка подумала, что там, в густой тени, действительно может спрятаться кто угодно, но Бернар непременно почует врагов раньше.
Она сама не понимала, откуда взялось такое убеждение, что поблизости может скрываться что-то злобное. Так привольно голосили пташки, так вкусно пах настоянный на медоносах воздух, так добродушно кряхтели столетние красавцы, и все органы чувств смеялись над глупой интуицией.