7
Дектярев и Биронт теперь были всецело поглощены наблюдениями. Ни на минуту не забывали они о своей обреченности, но продолжали работать с какой-то особенной настойчивостью, граничащей с исступлением. Каждый час наблюдений приносил новые, неожиданные открытия.
Электронный хронометр отсчитывал двадцатые сутки с начала старта.
Николай Николаевич поднялся в кабину связиста. Тот, не ожидая приказаний, включил передатчик. Паша привык к частым посещениям геолога. По требованию Дектярева передача следовала за передачей. Наверх посылалась самая подробная информация о состоянии машины, о проделанных исследованиях, сообщались предположения, выводы, расчеты, советы на будущее.
Закончив диктовать, Дектярев соединился с Вадимом.
- Вадим Сергеевич, ты сильно занят?
- Если очень нужно, устрою передышку.
- Да, очень. Мне бы хотелось устроить небольшое совещание. Мы сейчас все к тебе спустимся.
Последнее время как-то само собой получилось, что руководство в жизни экипажа перешло к геологу. Он с общего молчаливого согласия установил твердые часы сна и приема пищи, дважды в сутки собирал экипаж, чтобы "поболтать о пустяках" по его собственному выражению. Оптимизм геолога заражал и его спутников.
Николай Николаевич говорил без умолку, первый начинал хохотать над самой безобидной шуткой. кем бы она ни была произнесена. И удивительное дело: трагизм положения во время его пространных рассуждений как-то незаметно приобретал оттенок комизма. Лица у всех светлели, на час, на два грядущее не казалось таким уж страшным.
Беседа кончалась, и все возвращались к своей работе.
Дектярев понимал: неподвижность и существование без цели - страшные вещи. Нужно огромное самообладание, чтобы устоять в борьбе с ними. Тут легко прийти в отчаяние, лишиться рассудка.
Необходимо что-то придумать, чем-то встряхнуть всех, да и себя тоже, раз уже добровольно принял на себя ответственность за судьбу каждого члена экипажа.
И, оставшись наедине с Валентином Макаровичем, Николай Николаевич нет-нет да и заводил странные разговоры, во время которых лицо атомиста становилось мертвенно-бледным, а расширенные глаза неподвижными. После каждого такого разговора Биронт уже не мог заниматься наблюдениями. Схватив подбородок, он часами сидел растерянный, вялый и подавленный, то вопросительно, то с ужасом поглядывая на Дектярева. Но думал, все думал над словами геолога.
Однажды, почти сутки промучавшись без сна, он выдавил из себя:
- Пусть будет по-вашему. Я согласен.
В кабину к Суркову спустились сначала геолог и атомист, потом, дробно топоча по скобам, сбежал Скорюпин. Последним появился Андрей Чураков.
Дектярев сел в кресло водителя, остальные расположились на полу.
- Что вы нам собираетесь рассказать? - спросил Вадим.
- Рассказать? Ничего. - Дектярев колебался, не решаясь начать разговор. С минуту он молчал. собираясь с мыслями, косился то на одного, то на другого. Биронт уже сказал свое "да". Что скажут остальные? - Но у меня есть предложение относительно наших дальнейших действий. Мы с Валентином Макаровичем уже обсудили его и пришли к общему выводу...
Дектярев опять сделал паузу, кашлянул в кулак.
Вадим с любопытством оглянулся на атомиста. К какому выводу могли прийти ученые?
У Биронта было странное окаменевшее лицо, он смотрел в пространство невидящими глазами. Андрей перехватил взгляд Вадима и улыбнулся - Валентин Макарович сегодня как никогда тщательно побрился, выглядел необыкновенно подтянутым и решительным. Что они задумали с Дектяревым? Неужели нашли способ пробиться к поверхности?
- Давайте рассуждать так, - Николай Николаевич положил кулаки на стол. - Мы проделали большую работу, собрали уйму ценного материала. И наши чисто научные сведения и твои, Вадим Сергеевич, конструктивные изменения подземохода помогут тем, кто двинется следом за "ПВ-313".
Вадим наклонил голову на бок.
- А если без лирических отступлений, Николай Николаевич? - предложил он.
- Ну, если вкратце, то я скажу так: мы далеко еще не используем всех наших возможностей. Перед нами настоящий океан непознанного. И мы дадим стране во много раз больше ценных сведений, если...
- Если?..
- ...если избавимся от нашей мертвой неподвижности.
- Вы имеете в виду "ПВ-313"?
- Да, ты угадал, Вадим Сергеевич.
- И предлагаете... - голос у Вадима дрогнул. Он откинулся в кресле, еще не желая поверить Дектяреву.
Геолог утвердительно наклонил голову.
- Вниз? - выдохнул Андрей.
- Вниз, - сказал Николай Николаевич.
- Это... это несерьезно, Николай Николаевич, - Вадим переглянулся с Андреем, остановил свой взгляд на Биронте. - Вы же предлагаете безумство.
- Безумство уже совершено, - вздохнул Биронт. - Во всех случаях нас ожидает одно и то же. Вопрос теперь только в том, чтобы принести как можно больше пользы человечеству.
- И этим сказано все, - поддакнул Дектярев.
Он разжал кулаки, посмотрел на ладони, пошевелил пальцами.
- Остается только нажать вот это, - он протянул руку к маленькой красной кнопке.
- Постойте! - закричал Вадим. - Что вы делаете?
- Извини... Это уж, конечно, не входит в мои функции. Так, может, ты сам, Вадим Сергеевич... того... нажмешь?
- Как вы сразу оглушили... - Чураков встал на ноги и засунул руки в карманы комбинезона. - Снова вниз. Да-а-а... Ловко же вы! Ох, как ловко!
Он глядел на пульт и уже слышал гул заработавшего двигателя, видел ожившие нити приборов, радостное перемигивание сигнальных лампочек.
Страшновато, конечно. Ведь одно дело - ждать прихода смерти, которая еще неизвестно когда пожалует, и другое дело - идти ей навстречу.
Андрей повел плечами - сила в плечах у него была недюжинная. Навстречу гибели... с боями! Это будет настоящая драка.
- Вадим, - сказал механик, - давай, а?
Вадим побледнел и отрицательно покачал головой.
- Я не могу, - сказал он. - Вы правы: так нужно. Но, честное слово, я не могу.
Тогда Николай Николаевич встал и кивком головы указал Чуракову на место водителя. Андрей медленно приблизился к креслу. Он все глядел на Вадима, а Вадим, не отрываясь, следил за каждым движением товарища.
Андрей сел. Впервые ощутил он в себе такую внутреннюю силу, которой было тесно в груди. Сейчас он поведет подземоход, но не просто поведет, а начнет настоящее сражение с природой.
Декгярев обнял за плечи Павла.
- Извини, Павлуша, - сказал он, - мы ведь еще не спросили твоего согласия.
Скорюпин застенчиво улыбнулся, посмотрел себе в ноги.
- Если так нужно, - тихо сказал он, - я, конечно, буду с вами.
- Старт!
Команда из уст геолога прозвучала сухо, как выстрел. Глаза его были жесткими, холодными и неумолимыми.
Механик нажал кнопку. Высоко над головой зарокотал двигатель, и совсем близко под ногами взвыл термоядерный бур.
8
Рейс протекал спокойно, гораздо спокойнее, чем в первые часы после старта. Но с каким напряжением и с какой настороженностью приходилось теперь вглядываться в приборы! Не таит ли глубина новые неожиданные опасности, борьба с которыми окажется не под силу экипажу "ПВ-313"?
На экранах локатора как будто сгущались сумерки. Темно-синее поле подергивалось фиолетовыми тенями.
Прошли шестьсот километров, шестьсот пятьдесят, семьсот. Давление перевалило за четырнадцать миллионов атмосфер. Зато температура оставалась почти неизменной.
Биронт спешил, очень спешил, и эта спешка нервировала его. Прежде он решительно восставал против торопливости, ибо считал ее неизбежной причиной ошибок и ложных выводов. Но сейчас его подстегивало непрерывно растущее обилие объектов наблюдения: излучение, превращение атомных частиц, деформация электронных оболочек, соотношение температур и давлений.
Мощность излучения достигла такой величины, что атомист поминутно косился на дозиметры: не проникнет ли радиация сквозь защитные прослойки корпуса? Пока все обстояло благополучно, оболочка надежно прикрывала экипаж от губительного лучевого воздействия. К тому же излучение несколько ослаблялось взаимодействием с магнитоплазменным полем.