Какими методами пользовался тот монстр, ни Вера, ни кто-то из редакторов думать не хотел, но даже часть правды вводила в состояние шока и ужаса.
Однажды доверчивая клиентка упала в обморок, едва выйдя из дома. И именно это в итоге спасло ее жизнь, она не успела попасть к своему мучителю, в руки которого отдалась добровольно. В больницу она поступила с сильнейшим кровотечением. Ребенка спасти не удалось. Врачи говорили о сепсисе и внутренних повреждениях, но она ничего не слышала, кроме затухающего стука крохотного сердечка, которое билось для нее с самого первого дня.
– Боря, ты снял? – не глядя на оператора, ведущая жестом подозвала гримера. Она не могла скрыть раздражения, но как только камера повернулась в ее сторону, Диана немедленно разродилась профессиональной улыбкой. – Итак, Марк, я повторю задание. Среди наших участниц есть одна, которая совершила преступление и понесла за него наказание. У вас осталось восемь минут, чтобы дать ответ. Вы готовы?
Вера замерла в ожидании. Она понимала: теперь ей точно влетит от режиссера и штрафа, скорее всего, не избежать.
Воронов не имел права удалять участницу. По сценарию он обвинял ее в убийстве целителя. Предупрежденные закадровым голосом зрители должны были взорваться шквалом эмоций: кто-то, искренне огорчившись провалом кумира, а кто-то, злорадно потирая руки от очередного разоблачения человека с якобы сверхспособностями.
– Готов. – Никаких эмоций, абсолютная, ледяная сосредоточенность. – Я сделал выбор и могу указать на нужную вам девушку.
– Марк, вы уверены? – очередная уловка ведущей. Безобидная реплика, которая, однако, добавит напряженности ситуации.
– Она. – Воронов небрежно кивнул в сторону и не дожидаясь реакции ведущей, покинул съемочную площадку.
Вера поняла – это конец. Ответ был отправлен на почту Воронову еще три дня назад, и он подтвердил получение письма короткой отпиской, но сейчас выбрал неверный вариант.
– Боря, твою мать, не тычь в меня камерой! – Диана не выдержала, сорвалась на крик. – Верните колдуна на площадку. Будем переснимать. Кто видел редактора Воронова?
– Я здесь. – Вера смело вышла вперед. Ее укрыло кисейное равнодушие. Она все видела и понимала, но подрагивающая пелена перед глазами создавала иллюзию защищенности от происходящего. – Постараюсь все исправить.
– Перерыв. Участники могут выйти выпить кофе, – неслось из динамиков. – Просьба не разбредаться, общий сбор через десять минут.
Нужно было заговорить с ней в первый же день, когда их только «познакомили». Теперь поздно. Да и нет смысла. Она его даже не узнала. Либо не захотела узнавать. Вон какая важная стала. Из рыжей замарашки, точно бабочка из кокона, родилась красивая женщина, уверенная в себе, независимая. Почему-то именно так он про нее думал теперь. Да, пожалуй, именно независимая. А еще гордая.
Для него она долгое время оставалась девочкой-подростком с ее неуклюжей любовью, которую она старалась прятать, но выпячивала всем напоказ. Она была забавной и милой. Чуточку наивной и чудной. А стала важная и независимая.
И теперь ее звали Вера. Вера это тебе не Ника и не Вероничка. В тех именах осталось их общее прошлое с его беззаботностью, легкой безбашенностью. Вера не помнит, каково это быть Никой, для нее все это слишком сложно. Вера не полезет целоваться к взрослому парню, Вера не соберется в опасный поход на заброшенное кладбище, Вера…
Его будто молния пронзила. Вера родилась на его глазах тринадцать лет назад. Только он, дурак, даже не понял. Ведь это Вера буквально тащила на себе перепачканного с ног до головы грязью и речной тиной брата-лба, наверное, вдвое тяжелее ее самой. Вера отвергала помощь и не проронила ни единой слезинки, хотя на ее глазах происходило то, чего просто не может случиться в обычной жизни, ведь это не кино со спецэффектами. А эффекты были, да еще какие. Куда всем доморощенным экстрасенсам до той жути, которой они, по сути дети, хоть ему и было почти восемнадцать, насмотрелись в ту ночь. В ночь, когда Ника сбросила старую оболочку, выпуская в мир Веру.
Даже когда, спустя почти полгода после его отъезда, пришло письмо, он еще не понимал, что написала его не наивная девочка, а вновь родившаяся женщина.