— Я газеты читаю, — усмехнулась сурово. — Объясни толком, что ты тут, — она обвела глазами палату, — тут, у меня делаешь.
— Митя я, — сказал мальчишка со значением, будто это что-то объясняло. — Митя Санин, — представившись, он по привычке протянул руку, но тут же смущенно одернул, сообразив, что у раненой нет сил отвечать на рукопожатие. — В общем, когда ты крик подняла, все попадали и головы руками позакрывали. Только твой брат не растерялся, помчался за матерью. И вовремя. Пока мы грузовик на дорогу вывели, твоя мама уже нам наперерез выскочила. «Я врач, — кричит, — знаю всех кого надо! Гоните в госпиталь!» Ну а мы туда и гнали. На месте она уже сама всех на уши поставила, добилась для тебя срочной операции. С того света тебя, считай, вытащили. Говорят, еще чуть-чуть, и не спасли бы уже…
— Ну, спасибо тебе, Митя Санин, — выдавила из себя Лариса. А что, собственно, можно было еще сказать?
— Да не за что! — легко отмахнулся мальчишка. — Мне все равно по пути было. Мы ж к этому госпиталю в помощь сейчас и приставлены. Воды, правда, не добрали. Но за общей суматохой этого пока никто не заметил. Но потом заметят, конечно, будет мне внушение с выговором. А, не впервой!
Ларочке от всех этих сведений стало еще тоскливее. Бедная мама! С ее слабыми нервами только такого стресса еще не хватало. И как, интересно, обстоят дела у тех, чьи братья не кинулись за помощью и чьи матери не водили знакомства с лучшими хирургами города?
— Много людей еще от стрельбы пострадало? — спросила Лариса.
— Да в том-то и дело, что никто больше, — посерьезнел Митя. — Я, собственно, не только проведать тебя пришел, но и передать кое-что. Кто знает, может, когда тебя в общую палату переведут и навещать разрешат, меня уже в другое место помогать направят. А через третьих людей такие вещи передавать как-то неблагородно. Вот!
Он достал из-за пазухи аккуратно сложенную Ларочкину косынку с кровавым пятном посередине.
— Ты так за этот платок хваталась и так его к себе прижимала, что я сразу понял — это бросать нельзя. Сунул в карман, забыл, а вот теперь вспомнил.
Ларочка, кривясь от боли, протянула руку, взяла платок, сунула под подушку. Вещь, конечно, нужная, но не настолько, чтобы ради ее передачи кому-либо тайно в больницу пробираться.
Загадочный Митя меж тем продолжал:
— Я инициалы на нем вышитые — Д. Д. — случайно увидел. Сообразил, что, видимо, тут замешаны дела сердечные, и решил, что лучше тебе этот платочек лично в руки отдать. Верно? Сначала подумал: да отдам родне, сами разберутся. А потом смекнул: брат у тебя Евгений, мама — Вера, никакими «Д. Д.» и не пахнет. Вдруг у тебя тайна какая с этой вышивкой связана, а я ее на всеобщее обозрение отдам? Нехорошо.
Ларочка едва сдержала смех. Мальчишка — тоже мне детектив! — напридумал себе всякого. Романтический возраст, что тут скажешь.
— Лет-то тебе сколько? — не удержалась она от вопроса.
— Двадцать два, а что? — ошарашил парень. Выглядел он ровесником Женьки, и общалась с ним Ларочка соответственно.
— Врешь небось? — строго спросила она.
— Вру, — ничуть не смутился Митя. — Двадцать один с половиной на самом деле. Но это-то тут при чем?
Ларочка не нашлась, что ответить. Тут гул голосов в коридоре усилился.
— Кто-то идет! — подскочил Митя. — Слушай, я что сказать хотел. Ты подумай про эти свои тайные дела попридирчевей. Никому не говорю, чтобы случайно твою тайну всем не раскрыть, да и к тебе не хочу лезть с советами, но если стреляли в тебя из-за этого Д. Д., то, может, стоит об этом кому-то сказать? Попросить защиту там или еще чего?
Митя уже запрыгнул на подоконник и вещал из-за шторы:
— Подумай сама! Кто стрелял-то? Случайные хулиганы? Все может быть, но совпадение, конечно, очень странное. Я бы на твоем месте подумал, кто может желать тебе смерти и как сделать так, чтобы он снова до тебя не добрался!
Ларочка нашла силы поднять руку и многозначительно постучать кулаком себе по лбу. Надо же такую ахинею придумать!
— Зря ты так! — прокомментировал Митя уже с ветки склоненного возле окна дерева. — Спасаешь тут тебя, выговор получить рискуешь, а ты никакие предупреждения всерьез принимать не хочешь! Как знаешь, конечно. Дело твое. Но, как по мне, так никакой «Д. Д.» твоей жизни стоить не может. Зря ты его покрываешь. Подумай сама: стреляли средь бела дня, прицельно, именно в тебя. Какие уж тут тайны?
Митя окончательно исчез, а в ушах притихшей Ларочки все еще крутилось предупреждающее: «Стреляли… прицельно… в тебя…»… Цимес был еще и в том, что знакомый с инициалами Д. Д. у Ларочки действительно имелся. И хотя к принесенной Митей косынке этот человек никакого отношения не имел, но единственные «тайные дела», существовавшие в жизни Ларочки, и впрямь были плотно связаны с этим Д. Д. Но не мог же он из-за этого пойти на убийство? Ларочка ведь не признавалась, что знает его тайну, да и сама себе пообещала никому ничего не рассказывать. С чего бы ему было стрелять?..