Добравшись до траттории, Люк и профессор выбрали столик на террасе, с которого открывался вид на морскую гавань. Лодки приплывали и снова уплывали, детишки играли на пристани. Тощая собака спокойно бежала по тротуару, пока случайно не заметила черного кота, притаившегося в тени деревьев, и не погналась за ним со всех ног. Двое стариков в кепках горячо спорили о карточной игре, которая состоялась прошлой ночью.
Пока Ма, немного замешкавшись, выбирала место в тени, а Карадок чуть не упал, запутавшись в собственных ногах, появилась Роза в своем ярко-красном платье. Тепло поздоровавшись с посетителями, она терпеливо дождалась, пока все усядутся за стол. Люку очень хотелось надеяться, что она не станет снова упоминать о его «героизме». Он предпочел бы поскорее забыть о вчерашнем дне.
Роза обратилась к профессору.
— Итак, вам кофе, синьор? — Ее голос был шоколадносладким.
Карадок засиял от радости.
— Вы все еще помните?
— Ну конечно же. Как я могу забыть?
— Тогда чашечку черного кофе, — произнес он. — И чего-нибудь сладкого, на ваш вкус. Уверен, вы знаете в этом толк!
— Ну как вам не стыдно, профессор, — неодобрительно произнесла Ма. — Ах вы, неразумный старик!
— Стоит мне однажды перестать быть неразумным, как я превращусь в обыкновенного старца и впаду в старческий маразм.
В ответ на это Ма лишь презрительно фыркнула.
— А я, пожалуй, закажу чашечку чая «Эрл грей» и к нему — немного меда и молока. — Она почему-то думала, что девушка лишь пожмет плечами в чисто итальянской манере (этот жест выводил Ма из себя), заявив, что у них нет такого чая, но вместо этого Роза мило кивнула головой, а затем обратилась к Люку.
— Кофе с поданным отдельно молоком, пышущим жаром? — спросила она, соблазнительно ему улыбаясь.
— Спасибо.
Взгляд Розы задержался на нем немного дольше, чем позволительно замужней женщине.
— Может, принести и вам чего-нибудь сладкого?
— Да, — сказала своим скрипучим голосом Ма, неожиданно вмешавшись в разговор. — Нам, пожалуйста, то же, что и профессору.
Когда Роза исчезла внутри ресторана, Люк облегченно вздохнул, довольный тем, что она не стала упоминать о своей кузине.
— Красивая девушка! — с печальным вздохом проговорил Карадок. — Если бы мне было столько же, сколько тебе, Люк, я бы непременно уложил в постель аппетитную итальянку, такую же, как Роза. Она как налившийся фрукт, только и ждет, чтобы ее сорвали и отведали.
— Боже милостивый, — резко оборвала его Ма. — Что это вам ударило в голову?
— Должно быть, во всем виновата жара.
— Нет, все дело в Инкантеларии, — поправил Карадок. — Здесь я чувствую себя лет на двадцать моложе.
— Ну а на меня это место никак не влияет. Я никогда не считала секс чем-то особенным. Терпеть не могу, когда мужчина прыгает на мне, тяжело дыша и мямля что-то себе под нос. Ведь на свете существует столько гораздо более интересных вещей, которыми можно заполнить свое время.
От этих слов лицо профессора стало кислым.
— А ты что об этом думаешь, Люк?
— Я согласен с вами, профессор. Из-за этой жары действительно начинаешь вожделеть женщин…
— Однако развод, насколько я понимаю, оказывает эффект холодного душа, — сказала Ма, похлопав его по руке. — Ничего, в следующий раз тебе повезет больше. Ведь ты еще достаточно молод и безрассуден, чтобы снова обзавестись семьей. Я подыщу тебе симпатичную итальянку, которая позаботится о тебе.
— Такую, как Роза, — сказал Карадок.
— Нет, совершенно на нее не похожую, — решительно произнесла Ма. — На месте ее мужа я бы не доверяла ей, насколько я могу судить по ее поведению. У нее в глазах откровенная похоть, а это сулит одни неприятности. Помяните мое слово, она та еще штучка.
Роза вернулась с напитками и тремя кусочками лимонного торта.
— Он сделан по рецепту моей бабушки, — сказала она. — Просто тает во рту.
— Как сочный фрукт, — уточнил Карадок, взглянув на нее с нескрываемым обожанием. Судя по решительному выражению ее лица, Люк понял, что она собирается снова заговорить о своей кузине.
— Мои родители хотели бы поблагодарить вас лично за спасение Козимы.
— Не стоит…
Она явно была разочарована.
— Вы все, должно быть, сейчас переживаете трудные времена, — добавил он. — Я не хотел бы напрашиваться на благодарность.