— А как казнят тебя за самоуправство? — спросила Дрель. — Сейчас с этим просто.
— Для этого и я, и мы все должны выжить, — дернул щекой назгул. — Давайте переживать неприятности по мере их поступления, как говаривал старина Мюллер.
— Он такого не говаривал.
— Но ведь мог?
— Точно.
Все помолчали.
А что тут, собственно, скажешь?
Отряд растрепан, каждый третий ранен, стрел нет, мечи и сабли иззубрены в край, доспехи в полной негодности.
Про усталость и голод уже и говорить не приходится. Всем, даже самым буйным головам сделалось ясно еще вчера — нового натиска ливонцев они не выдержат, полягут все, разве только горстка кавказцев сможет вырваться из неизбежного «котла», который намерен устроить ставленник Кестлера.
— Нашим в окруженном городке надо бы сказать, что с них закуска и выпивка, — сказал подошедший Шон, плюхаясь рядом с Майей прямо на сырую землю. — Очень скоро воевода с основными силами выйдет на исходную и начнет их всячески спасать.
Эта реплика повисла в тишине.
Ангмарец поднялся, для пущей важности запахнулся в свой неизменный черный плащ, нахлобучил крылатый шлем.
— Властью, данной мне Владыкой Мелькором, папой Сау и русским воеводой Репниным, — начал он, при этом Дрель, когда упомянули Саурона, тихо выругалась, — повелеваю под утро обозначить атаку того берега, дабы вынудить ливонцев развернуться…
— Какими силами, едрена вошь, обозначить?
Шон фыркнул и зло потряс кое-как перебинтованной рукой.
— Ты со своими ирландцами и обозначишь, — отрезал ангмарец и добавил, пресекая возможные возражения: — Вместе с горцами. И — цыц, когда старшие говорят.
Поведя глазами и не найдя желающих спорить, продолжил:
— Тем временем, под шумок, лагерь снимется и даст деру по дороге.
— А почему — по дороге? — Дрель не удержалась, хотя сотни раз давала себе зарок не лезть в умные разговоры о тактике и стратегии. — А если — сразу рассыпаться? Их бронированный кулак пронзит пустоту.
— Бронированный кулак, — сквозь зубы ответил назгул, борясь с желанием грязно отругать эльфий-скую принцессу, — сокрушит твою светлую головушку, равно как и наши, если мы начнем «рассыпаться» в незнакомых лесах. Это тебе, Дрель, не Лориен какой-нибудь. Это Ливония, край топей, буреломов и мелких озер. Если прижмут к болоту — крышка. А времени на разведку…
Тут он запнулся и попытался почесать в затылке, тронул шлем, вяло улыбнулся и сорвал его с головы.
— Вообще-то, — протянул ангмарец, — следует немедля отправить верховых искать лазейку. Все же сподручнее уходить всем вместе или двумя-тремя группами. Россыпью мы потеряемся в этой глуши.
— А вот это уже дело, — поддакнул Шон. — Припугнуть ливонцев и заставить их развернуться — мысль толковая. В полном доспехе они за нами не угонятся. Сняться под утро и драпануть — великолепно. Создать почин для разрыва дистанции. Отдохнули маленько — и будет. А про конный разъезд — так это тебя прямо сам папа Сау просветлил. Давно пора. И почему горцы этим давно не занялись.
— Они из сечи не вылезают, фланги наши прикрывают, — возразила дотоле сидевшая тихо Майя. — Да и все боковые дозоры на них. Так что придется самим суетиться.
Дрель заглянула в назгульские глаза, прочла в них ответ на невысказанный вопрос и провозгласила:
— Мы вдвоем и отправимся. Все равно с меня толку мало, а без начальства вам сподручнее драпать.
На том и порешили.
Ранним утром эльфийка и глава Легиона, взяв у горцев двух рысаков, тронулись в путь. В полной тишине снимался лагерь, а Шон изготовил, горстку своих людей и немногочисленных конников для ложной атаки.
— Кого мы не досчитаемся, когда нагоним колонну? — грустно спросил назгул.
— Лучше и не думать. — Дрель поплотнее запахнулась в плащ и пришпорила лошадь. — Главное сейчас тропку найти боковую.
Каждый из них знал, что придется кем-то пожертвовать.
Ведь ливонцы, потеряв соприкосновение с отрядом, тут же ринутся на поиски. Людей у них хватит, да и местное население, по большей части, относится к ним лояльно. Станут искать боковые тропинки и окольные пути.
И найдут, разумеется. Кучка храбрецов должна будет выполнить для Легиона ту же роль, что он сам выполнял для отряда Репнина — на время приманить к себе преследователей.
Но эту тему с обоюдного и молчаливого согласия они не обсуждали.
Рейд оказался удачным. Попетляв среди озер и болотистых проплешин в ткани лесов, они нашли несколько вполне приличных тропок.
— Телеги с ранеными не пройдут, — отметил назгул. — Придется им в седлах трястись. Но тут уж ничего не попишешь.
На обратном пути они, чтобы ускорить продвижение, вылетели на широкую тележную дорогу, ведущую вглубь центральной Ливонии, и тут как раз и напоролись на недавно поставленный немцами дозор.
Сумбурный монолог Дрели на германском наречии, ландскнехтский доспех и пластырь на щеке помогли им избежать большой беды.
— Все только и талдычат, — прокомментировал назгул, — про «немецкий порядок». А у них такой же бардак, как у наших.
— Ну, вот и нет. Видел — только встали на дороге, а уже отхожую яму вырыли, дровишки заготовили, кашу варят.
— А службу завалили, — ухмыльнулся назгул. — За что честь им и хвала, псам ливонским.
Осторожно выехали они к мелкой «фронтовой» речушке, с ливонской стороны.
Она была уже покинута, впрочем, как и восточный берег. Дымились едва залитые водой кострища, пятная зелень черными проплешинами, одиноким обломком кораблекрушения торчала среди камышей разбитая телега.
А у самой воды ондатры и еще какая-то лесная мелочь суетились возле мертвых тел.
Дрель спрыгнула с коня и с замирающим сердцем побежала мимо трупов, боясь увидеть знакомые лица. Назгул ссутулился в седле и мучительно пытался сообразить, удалась ли их простенькая хитрость, или ливонцы смяли и растоптали отряд.
Вскоре лицо его просветлело — он заметил характерно взъерошенный мох.
Треугольные вмятины почти правильной формы, вытянувшись в линию, бежали вдоль воды от лесистого пригорка к песчаному мысу.
Такие следы оставляют нижние края тяжелых щитов ливонской пехоты, когда та выстраивает несокрушимый строй. Оборонительный!
— Выходит, Шон, — сказал он в пустоту, — напугал ты их. Хвала тебе, ирландец.
И тут он услышал горестный вой эльфийки. Назгул спешился и поспешил к ней, сторонясь тронутых зверьем немецких тел.
Возле мертвого горца он помедлил — почудилось, что тот шевелится. Но то была всего лишь игра светотени.
Дрель, вся в тине, тащила из воды мертвое тело одного из шоновых ратников. Кольчуга его оказалась буквально изорванной копьями, шлем страшно помят, но лицо, на котором застыло вечно удивленное выражение, казалось мертвенно-прекрасным, словно лик статуи. Каким-то чудом ни хищники, ни сталь, ни тина не коснулись черт ирландца.
— Там второй, — промямлила эльфийка, оттолкнув готовую помочь руку назгула. — За корягу ногой зацепился.
Ангмарец вскоре подтащил еще одно тело, потом с угрюмым остервенением принялся обшаривать берег. Вскоре к нему присоединилась и Дрель, которая не переставая ревела и грязно материлась.
Они нашли еще одного члена Легиона, из группы Черного Хоббита, троих горцев и одного казака.
— Вот тебе и разведка боем, — зло сказал назгул. — Я полный сукин сын. Таких надо конями разрывать на две половины, и собакам остатки скармливать.
Дрель перестала рыдать, встала на четвереньки и шумно напилась из какой-то лужи, побрезговав идти к изгаженной войной реке. Затем встала, вытерев лицо краем плаща, и почти спокойным голосом сказала:
— Отставить нытье, ангмарец! Они шли воевать, шли добровольно, и пали. Как настоящие воины. А скольких спасли? Об этом ты подумал?